С чего же все-таки начать? Я думаю, лучше всего с того дня, когда начался его путь в Америку. Хорошо помню тот августовский вечер, когда я встретил Стрельникова в редакционном коридоре «Комсомолки», растерянного, ошарашенного.
— Вот иду из «Правды». Был у заместителя главного редактора Юрия Жукова, — сообщил он мне под большим секретом. — Предлагают ехать на постоянную работу в Нью-Йорк…
— И ты, конечно, согласился?
— Нет, пока окончательного ответа не дал. Надо хорошенько подумать.
Подумать было над чем и Борису Стрельникову и редакции «Правды». К тому времени Борис проработал в «Комсомолке» семь лет. Сначала заместителем заведующего иностранным отделом, потом — ответственным секретарем редакции. Затем он снова вернулся в свой отдел, на этот раз в должности члена редколлегии. И хотя он не имел специального образования, успел Показать себя способным международником. Писал очень острые международные заметки, весьма интересно освещал фестивали молодежи и студентов в Берлине и Бухаресте, ездил в составе комсомольской делегации в Париж, прошел партизанскими тропами по джунглям борющегося Вьетнама и выпустил отдельной книжкой свой путевой дневник.
Достаточно ли этого для начала самостоятельной работы в качестве полномочного представителя «Правды»? Конечно, было немалым риском доверить молодому журналисту один из самых важных форпостов за границей — нью-йоркский корпункт. Но Юрий Жуков и тогдашние руководители американского отдела Даниил Краминов и Евгений Литошко журналистским чутьем угадали, что из Стрельникова должен получиться хороший журналист-международник. Ну, конечно, не сразу.
— Многого с тебя спрашивать пока не будем, — сказали ему в «Правде». — Учи язык, присматривайся, записывай, запоминай…
Через три месяца мы провожали Стрельникова в Нью-Йорк. Он улетал задумчивым, озабоченным:
— Не знаю, смогу ли оправдать доверие «Правды»? Как там пойдет дело? Получится ли?..
Первый год, надо сказать, получалось не очень. В газете шли лишь заметки да короткие отчеты о работе ООН.
И только где-то на втором или даже на третьем году корреспондентской работы Бориса Стрельникова в «Правде» стали появляться такие очерки, как «Ищите меня в Миссисипи», «Карандашный набросок Нью-Йорка», «Бродвейские вечера». Они сразу обратили на себя внимание живостью изложения, тонкими наблюдениями, суровой правдой жизни.
Конечно, можно было, как это делали его предшественники, посылать в Москву солидные корреспонденции, густо пересыпанные фактами и цифрами, взятыми из официальных отчетов, из вынужденных признаний буржуазных газет: цифры убеждают и впечатляют. Но ведь о том же бедственном положении негров в Гарлеме можно рассказать и по-другому. Наверное, даже лучше пойти не в библиотеку советского представительства, а к станции метро и доехать до 125-й улицы. А затем написать о том, что увидел своими глазами:
«Прямо на тротуаре прислоненные к стене дома четыре больших детских портрета в траурных рамках. Это девочки, убитые в Бирмингеме. Слепой негр в выцветшей форме американского солдата играет на скрипке что-то печальное. На груди слепого два ряда орденских планок. Старая негритянка, закрыв лицо руками, стоит на коленях перед портретами. Она раскачивается из стороны в сторону, и ее плечи содрогаются от рыданий.
… Кто-то трогает меня за плечо. Обернувшись, я вижу трех белых полицейских.
— Что-нибудь потерял здесь, приятель? — насмешливо спрашивает один из них. — Ах, просто гуляешь? Ничего себе, выбрал место для прогулки! Когда стемнеет, я не дам ломаного гроша за твою жизнь…
Адреса очерков показывали, что Стрельников много ездит: Техас и Северная Дакота, Аляска и Новый Орлеан, Голливуд и Сиэтл, Скалистые горы и знакомые еще по школьным учебникам Великие озера… В его очерках слышался скрежет зуборезных станков на прокопченных заводах Чикаго и тоскливые песни негров-издольщиков Юга, свист ковбойского лассо и протяжные гудки пароходов, плывущих по Миссисипи. Стрельников работал всегда и везде. Он находил своих собеседников в офисах крупнейших монополистических концернов и на бирже безработных, у большого конвейера автомобильного Детройта, в индейской резервации, в вагоне «сабвея», у бензоколонки… И с каждым днем ему все больше открывалась Америка, великая страна, где совсем рядом соседствуют труд и капитал, богатство и нищета, величие и позор…