О своем открытии я рассказал хозяину дома.
— Да, туареги совсем обеднели, — ответил коммендаторе[12] — Они продали свое оружие и плащи и стали ночными сторожами.
Хозяин дома — настоящий командор по званию и своему высокому положению. У него даже соответствующая внушительная комплекция, и его тучное тело с трудом умещается в старом, еще колониальных времен кресле. Он говорит четко, уверенно, короткими фразами, как человек, знающий себе цену. Сорок лет подряд он торгует в Африке кожей и убежден, что заслужил свой громкий титул и то большое влияние, которым пользуется в Кано. Коммендаторе его называют только итальянцы, но и для англичан и нигерийцев он важная фигура. Стоит хозяину дома, восседающему за массивным деревянным столом («Он здесь стоит с 1903 года, и, наверно, старше меня», — с гордостью говорит коммендаторе), пошевелить пальцем, и цена кожи в обширном районе падает или возрастает на несколько пенсов. Это символ власти в Кано. Просидев в этом кабинете сорок лет, коммендаторе знает все об Африке, ее городах, пустыне, о черных и белых. Все приходят к нему узнать последние новости или получить совет, и он, не вставая из-за неизменного деревянного стола, судит и рядит как считает нужным. А это в Кано тоже символ власти. В тот вечер мы сидели у него и в ожидании интересных новостей пили виски. Для начала нам пришлось выслушать гневную тираду против теперешних белых, которые даже на экватор отправляются без тропического шлема.
— Не понимаю, это же безумие считать шлем ненужной роскошью! — воскликнул он, повысив голос, чтобы его могли услышать и на рыночной площади. Затем последовала часовая филиппика по адресу нынешних политиков и международного положения в целом. Лишь поздно вечером речь наконец зашла о туарегах.
— Да, это они открывают ворота. Теперь они уже не хозяева пустыни, а ночные сторожа. Кончилась пора верблюжьих караванов, и они быстро обеднели.
Когда он, коммендаторе, сорок лет назад поселился в Кано, в город буквально все привозили верблюжьи караваны; это было золотое время для кочевников. Но затем построили железную дорогу, а вскоре настала пора самолетов и грузовиков. Именно грузовики и нанесли верблюжьим караванам смертельный удар. Ведь грузовики куда быстрее и надежнее, чем верблюды, доставляют грузы в любое место, и теперь ими пользуются даже самые бедные торговцы. Караваны утратили всякое значение, полную победу одержали шоферы, почти все негры. Так осуществилась своеобразная месть прежних рабов над своими вчерашними хозяевами. Сейчас негры сильно разбогатели, занимаясь торговлей, а туареги обеднели и стали ночными сторожами. Спаслись от разорения — но надолго ли — лишь туареги пастушеских племен. Самые богатые из туарегов — караванщики и торговцы — вконец обнищали.
— Но почему туареги стали именно ночными сторожами?
Коммендаторе смеется и, прежде чем ответить, заставляет нас «принять внутрь» очередную порцию виски с содой. Пьем только мы. Сам коммендаторе играл сегодня в теннис, и поэтому он пьет лишь минеральную воду «Санджемини». Ее доставляют сюда прямо из Италии (понятно, самолетом, а не с верблюжьим караваном).
Мы медленно потягиваем холодное с кусочками льда виски и молча поглядываем на хозяина дома.
Он улыбается и качает головой.
— Да, это занятная история. Гордые туареги — и вдруг стали ночными сторожами. Последние два года я не раз видел, как они уговаривали торговцев отвезти их товары с караваном верблюдов. Но отныне никто больше не нуждается в их услугах. Для всех караванов, разбивших свои палатки возле городского рынка, настали черные дни.
Кано теперь современный город со своим телевидением. А в мире телевидения и современных удобств, когда пришел конец даже колониальным шлемам, не осталось места верблюжьим караванам, одолевающим в день километров двадцать. К туарегам подкрались отчаяние и голод. Что им оставалось делать? Выполнять тяжелую физическую работу они не могут: тысячелетиями они были хозяевами пустыни и никогда в жизни не работали. Чтобы не умереть с голоду, им пришлось съесть своих верблюдов. А это было последним жестоким ударом по их прежней власти. Без верблюдов они не в состоянии даже покинуть город и вернуться в пустыню, где могли бы хоть заняться пастушеством, как это делают некоторые племена туарегов массива Аир. Трудиться они не умеют, но зато они смелы и привыкли к долгим ночным бдениям на кочевьях, к непроницаемой мгле Сахары и видят даже в темноте. Кто-то сообразил, что туарегов можно использовать как ночных сторожей, и нанял одного из них за мизерную плату; остальные жители Кано вскоре последовали примеру «первооткрывателя».