Эдьен — разбойничье нападение — можно объяснить воинственным нравом туарегов. Наши друзья туареги при одном упоминании об эдьене начинали оживленно спорить, обменивались многозначительными взглядами. То же самое нам довелось наблюдать у туарегов Гадамеса, когда зашел разговор о временах великой охоты. В глубине души туареги и сейчас остались охотниками и воинами.
Из их рассказов мы поняли, что обычно разбойничий набег предпринимался не только с целью грабежа, захвата продовольствия и колодцев и даже не ради мести или подчинения своей власти других племен. Чаще всего эти набеги объяснялись мужским тщеславием, желанием отличиться перед женщинами, принести им в дар платья или драгоценности, захваченные во вражеском стане[17].
Стремление туарегов показать во всей красе свое мужество и отвагу встречало у женщин полное одобрение.
— Когда принималось решение совершить набег, — рассказывал Муса, — каждый мужчина сам должен был раздобыть себе оружие. Все воины давали клятву нар-хай-аллар помогать друг другу в бою и честно делить добычу.
Насколько я понял, такие набеги происходили еще сравнительно недавно, лет сорок назад. В те времена в малонаселенных районах, находившихся лишь под номинальным контролем колониальных властей, туареги беспрепятственно совершали свои набеги. Один из таких набегов возглавлял аменокал Тамдах, отец Мусы. И сейчас Муса рассказывал об этом так живо и подробно, точно сам был участником эдьена.
— Чтобы захватить врагов врасплох прямо в их лагере, — рассказывает Муса, а Амир тут же переводит, — отец приказал пустить верблюдов-мехари в галоп. Воины моего отца с громкими криками мчались на верблюдах мимо палаток, паля из ружей в воздух. Те, у кого не было ружей, отбирали у врагов еду, драгоценности, воду, а юноши воины сражались на ножах и та-кубах с врагами. Если набег совершался на скотоводов или торговцев верблюдами, то нападавшие ограничивались уводом скота. Но если разграблению подвергался лагерь, то туареги брали в плен африканцев и превращали их затем в своих слуг.
Муса показал на группу пастухов, которые расположились неподалеку от палаток туарегов.
— Это сыновья тех суданских негров, которых захватили наши предки, — объяснил Амир, который и без помощи старшего брата сам мог рассказать многое из истории туарегов.
— Их называют «имрад», — продолжал он, — что в переводе означает «слуга», «козопас». Нас же зовут «имошар», что значит «воины». Мы истинные туареги из самого знатного рода.
— Эти имрад до сих пор остаются вашими рабами? — поинтересовался я.
— Нет, теперь они уже не рабы, — улыбаясь ответил Амир. — Собственно, они и прежде не были рабами. Они были и остались слугами. Настоящие рабы назывались «иклан». Они занимались починкой колодцев, добычей соли и выполняли всю ручную работу в лагере.
Слова Амира полностью совпадали с тем, что я вычитал в этнографических книгах о социальном делении у туарегов. Сам корень «кл» слова «иклан» означает «чернокожий». И действительно, все иклан были негры из различных районов, захваченные туарегами во время набегов. Если у туарега рождался сын от черной служанки или наложницы, его отпускали на свободу, но он не мог стать полноправным туарегом, таким же, как его отец, хотя и имел право получить все отцовское наследство. А вот женщинам из племени туарегов запрещалось вступать в связь с черными рабами, иначе их подвергали публичному осмеянию и с позором изгоняли из племени.
В одной книге я вычитал любопытную подробность о рабах иклан. Согласно неписаному закону, который существовал только у туарегов, рабы могли сколько угодно менять своих хозяев. Для этого иклан прибегали к такой уловке: они шли в ближайший лагерь, отыскивали стадо туарега, к которому они хотели перейти в услужение, и отрезали ухо у одной из коз. Такой поступок давал право потерпевшему безраздельно распоряжаться судьбой раба-преступника. А это означало, что старый хозяин должен был в возмещение убытков уступить потерпевшему своего раба. Очень часто к этой уловке прибегали с согласия обоих хозяев; она становилась как бы формальным актом, закрепляющим сделку.
У туарегов существовала и другая категория рабов, о которых ни Муса, ни Амир, очевидно по забывчивости, даже не упомянули. А между тем еще пятьдесят лет назад энадены, рабы-ремесленники, играли огромную роль в жизни «синих людей». Потомков энаденов можно встретить сейчас во всех городах Сахары. В Кано и Форт-Лами лавки этих ремесленников занимают целые кварталы. Те же самые энадены, которые прежде изготовляли для туарегов оружие, утварь, седла, посуду, наконечники копий, теперь из пустых консервных банок и всякого железного лома выделывают самые различные предметы домашнего обихода. Они умело плавят металл, куют его и обрабатывают в своих мастерских. Туареги и сейчас глубоко презирают своих бывших рабов, но в то же время побаиваются их, твердо веря, что они наделены магической силой.
17
Первое объяснение гораздо правильнее: в жизни кочевого племени набег был довольно обычной формой хозяйственной деятельности. —