— Да их же целыми днями дома нет, — заступилась за нас Анна Павловна.
— А мне какое дело! Очередь есть очередь. Я в домоуправление заявлю! Милицию вызову!
Отец засмеялся, а Раиса Демидовна окончательно рассвирепела:
— Смейтесь, смейтесь, я уже вижу, до чего вы досмеётесь! Мне-то всё равно, только мальчонку жалко. И если вы хотите знать моё мнение, то я вам скажу: эта вертихвостка…
— Ваше мнение нас не интересует, Раиса Демидовна, — не дал ей договорить отец. — И вообще успокойтесь, завтра мы уберём.
— Па, а почему она так нападает на нашу Марусю? Что Маруся ей сделала? Почему она стала называть её вертихвосткой? Куда это годится?
— Не обращай внимания, Ярослав. Завтра утром попросишь тётю Марину, она поможет тебе убрать кухню.
Утром отец один поехал на работу, а я остался дома. Подольше поспал. А когда встал, побежал к тёте Марине, но она, как на грех, захворала. У неё сильно разболелись ноги. И всё-таки она хотела подняться с постели и идти со мной — помочь убирать, но я отказался:
— Не надо, я и сам справлюсь. У меня же ничего не болит.
Я принялся мыть полы — сначала в кухне, потом в общем коридоре и в ванной. Раиса Демидовна топталась около меня, сердито качала головой и ворчала:
— Уже начинается! Что я говорила! Эксплуатируют сироту! Разве родная мать допустила бы такое? Несчастный ты, Славик…
Хоть она и притворялась, что жалеет меня, я хорошо знал, что нисколько она меня не жалеет, а как раз наоборот. Просто рада, что есть случай кого-то поругать. И совсем мне не нравится, что она называет меня сиротой, я этого не люблю. У меня есть отец, какой же я сирота?
Я едва сдержался, чтобы не наговорить Раисе Демидовне такого… А она ведь только и ждёт, чтобы нашлась причина поднять крик на весь дом. Если бы у нашего Могикана был такой исправный двигатель, как язык у Раисы Демидовны, то мы наверняка уже вырыли бы последний котлован на Весёлом.
Как только я домыл полы, сразу же поехал на Весёлый, чтобы не опоздать на обед. Обедали мы в столовой на Слободке — в трёх остановках от Весёлого. Там же и ужинали, если успевали. Но успевали мы не часто, потому что приходилось налаживать Последнего Могикана, чтобы назавтра он мог работать. Тогда наш ученик Маруся сама готовила нам ужин — на костре. Я даже любил, когда мы ужинали у костра, а не в столовой, так интереснее. Кажется, и отцу так было интереснее, и Марусе. Потому что она уже стала нашим другом. Точно, она стала нашим верным другом, как бы там ни шипела на неё вреднющая Раиса Демидовна.
«Горбатого могила исправит», — вот как сказал о ней сам дедушка Панчишин, а уж он-то ни о ком ничего зря не скажет!
Прибежал я на Весёлый к самому обеду. У котлована стоял один-единственный самосвал, все остальные водители уже отправились обедать.
— Где ты так загулял, Ярослав? — спросил отец.
«Загулял»! Ничего себе! Но я не стал объяснять, чем был занят целых полдня. Я просто промолчал, наблюдая, как Последний Могикан высыпает грунт в кузов самосвала. Он уже насыпал почти полный кузов, ещё один ковш — и всё. И тут я заметил в котловане что-то кругловатое, серое. Что-то… Сейчас Последний Могикан грызанёт новыми зубами грунт, высыплет его в кузов, и мы никогда не узнаем, — что там сереет. Я закричал:
— Подождите! — и быстро сбежал в котлован.
— Ты куда?! Под ковш хочешь угодить? — крикнул мне отец.
И Маруся закричала, и водитель самосвала. Но я поскорее схватил эту штуковину и выбежал из котлована. Отец пригрозил мне кулаком, Могикан сгрёб и высыпал в самосвал последний ковш грунта.
Самосвал отъехал, отец поставил рычаги управления в нейтральное положение и объявил:
— Пе-е-ре-кур!
Но мне было не до перекура. Потому что то, что я успел вытащить из котлована, оказалось не чем иным, как металлической флягой. Я хорошенько отчистил её от земли, вытер пучком травы — она была совсем целой, даже не помятой.
— Если ты будешь прыгать в котлован, я никогда больше не возьму тебя с собой, — сердился отец. — Я думал, что ты уже разумный хлопец, а ты, оказывается, хуже малого Сашки. Где это видано!
— У меня прямо сердце зашлось, — подхватила Маруся. — Как ты мог, Славик?
Они оба кричали, но совсем не так, как кричит Раиса Демидовна, они и вправду испугались за меня, я это понимал и не обижался. Я и в самом деле нарушил правила безопасности, хоть и хорошо знал их. Значит, отец с Марусей справедливо сердились на меня, но… разве я мог удержаться?