— Показывай, — сказал отец, — что ты там нашёл, прыгун несчастный.
Я протянул ему свою находку. Он долго её рассматривал. Потом тихо проговорил:
— Алюминиевая фляга. Солдатская. Видно, пролежала здесь с самой войны.
Ого! Солдатская фляга! Недаром же я за ней кинулся!
Мы подошли к вентилю водопровода. Отец с Марусей принялись умываться, а я хорошенько помыл флягу. И тогда я разглядел, что на ней нацарапано какое-то слово… И слово это было — Рустем.
— «Рустем», — прочитал и мой отец. — Гм… Имя, кажется, кавказское. Наверное, какой-нибудь солдат с Кавказа воевал на этом месте.
— А может, и погиб, — вздохнула Маруся.
— Может, и погиб… Когда началась война, я был ещё совсем пацаном, мы жили не здесь, а в Богуславе. Но помню, какие страшные шли бои, как много погибало наших солдат… Теперь мы уже не узнаем, кто такой Рустем и что с ним сталось. Одно ясно — фляга эта наша, а не фашистская.
Я принялся чистить фляжку песком, пока она не заблестела как новая. До самого вечера я только и думал что о фляге и о солдате с Кавказа — Рустеме. Какой он был? Что с ним случилось? Как он воевал вот здесь, где мы теперь строим новый микрорайон Весёлый? Неужели он в самом деле погиб? А может, его только ранило? Может, Рустем, остался жить? Мне так хотелось, чтобы он был жив!
Мы спасаем Рустема
…Это был страшный бой. Земля так и дрожала. В небе гудели фашистские самолёты и бросали бомбы. А наши «ястребки» их сбивали. Но тех, фашистских, было слишком много!
И танков было видимо-невидимо — «тигров» и «Фердинандов». Они так и валили, так и валили… Наши бойцы отбивали атаки, но бой был неравный, наших было меньше, и очень многие погибли. И командир погиб.
«Дождёмся ночи», — сказал самый старший солдат, который заменил командира.
Он, этот старший, был с усами. Да это же муж тёти Марины! Все остальные солдаты совсем молодые, такие, как тёти Маринины сыновья. Может, и они были здесь вместе с отцом, и оба погибли в неравном бою.
«Дождёмся ночи и тогда отойдём, — сказал муж тёти Марины. — А до ночи мы должны продержаться».
И они держались, отважные бойцы. Они залегли за камнем, похожим на львиную голову, и зарылись в землю. На них с грохотом надвигались танки, сверху их бомбили чёрные самолёты, они чуть не оглохли и не ослепли, все были изранены, но держались!
А когда начало смеркаться, наши бойцы услыхали выстрелы и позади себя.
«Нас окружили, — сжал кулаки самый старший, солдат-усач, муж тёти Марины. — Нам больше некуда отступать, но мы не дадимся в руки врагу живыми. Что скажете, хлопцы?»
«Не дадимся! Не возьмёт нас проклятый фашист! — откликнулись храбрые солдаты. — Будем биться до последней капли крови!»
Их осталось уже совсем мало, но они так отчаянно отбивались, что неприятель думал — их много. Каждый солдат бился за десятерых, а может, и за двадцатерых! На них наваливались танки, но они бросали в них бутылки с горючей жидкостью, и проклятые танки пылали, как огненные факелы.
К наступлению ночи их осталось всего десять. Девять молодых бойцов и десятый — командир, муж тёти Марины. Они знали, что отступать нельзя, и стояли насмерть.
Тут как раз на них двинулся самый большой танк, а у мужа тёти Марины осталась одна-един-ственная граната.
Он не испугался. Он вышел навстречу огромному танку и встал перед ним во весь рост. Фашисты решили, что это он вышел сдаваться в плен, и на минуту прекратили огонь: хотели взять его живым. А муж тёти Марины подошёл впритык к вражескому танку и бросился под него с последней гранатой.
Ж-ж-жах!.. Взрыв! Танк вспыхнул, как сухая солома… Так погиб геройской смертью усатый солдат, муж тёти Марины.
Девять бойцов загрустили. Они не знали, что к ним уже спешат на помощь.
На вороном коне к ним во весь дух скакал всадник — чернобровый герой, солдат с Кавказа. Конь мчался как ветер — во мраке ночи он был невидим фашистам. И всадник в чёрной бурке тоже был невидим, он словно слился с ночью, и ни одна пуля не задела его. Взмыленный конь подлетел к девяти бойцам.
«Кто здесь живой?» — крикнул всадник.
«Мы! — откликнулись девять бойцов. — Но у нас нет больше ни гранат, ни патронов. Нам нечем отбиваться».
Тогда всадник соскочил со своего боевого коня:
«Выползайте по одному, да осторожно, чтобы вас не заметили, а я буду держать оборону».
Девять бойцов поползли по-пластунски, тихо, осторожно, и их не заметили.
«Как твоё имя, друг?» — спросил последний, девятый боец, когда его товарищи уже отползли.