— Но почему вы не разговаривали с соседями? С Раисой Демидовной — понятно. А с нами? Разве мы вас чем-нибудь обидели?
— Не будем об этом…
— Нет, уж давайте всё до конца! — настаивал отец.
— Ну, соседей я сторонилась из-за… жалоб. Неужели вам не понятно?
— Из-за каких жалоб?
— Тех, что писала на меня Раиса Демидовна… Будто я незаконно вселилась, развела в квартире грязь… Много чего она писала, вы ведь все подписывали.
Как — подписывали? И мой отец подписывал? Этого не может быть!
— Мы подписывали? — рассердился отец. — Кто вам сказал такую чушь?
— Раиса Демидовна, кто же ещё. Она уверяла, что все вы…
— Врёт она! — не выдержал я и вбежал в комнату. — Никто, кроме неё самой, не мог такого подписывать. Ни мы, ни Панчишины, ни Анна Павловна со своей семьёй! Уж я-то знаю!
— Ярослав! — строго сказал отец. — А ну, брысь отсюда!
Я послушно вернулся на балкон…
— Одного я не понимаю, — донёсся до меня голос отца, — почему вы молчали? Почему не спросили у нас?
— Почему молчала?.. Видите ли, Пётр Степанович, как-то разуверилась я в людях. Вот этого человека, — Лампадия Андреевна взяла со стола фотографию, — я считала самым близким, самым верным своим другом. Понимаете? И вдруг этот человек отвернулся от меня… Тогда я и другим перестала верить…
Как отвернулся? Этот дядя отвернулся? Зачем же я тогда искал его фотографию?!
— А почему вы думаете, что он от вас отвернулся? — спросил отец.
— Я была в этом уверена… до сегодняшнего дня. Потому что писала ему много раз, спрашивала, что случилось, почему молчит. А в ответ — ни слова. Запрашивала на работу, ответили — здоров…
— Я понимаю вас, Леокадия Андреевна. Но теперь вам, наверно, ясно, что ваши письма кто-то перехватывал.
— Да, похоже. Ведь оказалась же эта фотография у Раисы Демидовны.
— Я очень рад, что всё выяснилось, — сказал отец. — Надеюсь, теперь мы будем друзьями?
— И я надеюсь. Я чувствую себя виноватой перед вами. Поверила наветам злого человека, а добрым людям не поверила. Я так рада…
А я разве не рад? Я больше всех рад!
Отец попрощался и ушёл и забыл, что я на балконе.
Лампадия Андреевна сказала мне, что сейчас поедет в город, на Главпочтамт.
— Вы хотите поговорить с тем дядей по телефону? — догадался я.
— Да, попробую.
— А если вам не удастся поговорить? Туда, в Заполярье, наверно, очень трудно дозвониться?
— Тогда я отправлю телеграмму, — успокоила меня Лампадия Андреевна.
— Правильно! — обрадовался я. — Только большую телеграмму!
— Конечно, большую, — кивнула она. — Да сразу и письмо напишу, в телеграмме ведь всего не скажешь.
Лампадия Андреевна дала мне коробку с конфетами. Но я не хотел брать. Разве я из-за конфет искал фотографию? А она сказала, что конфеты не только для меня, а и для отца с Марусей, и что ей будет очень приятно, если я им передам.
Ну, тут уж я не мог отказать. Ясное дело, для отца с Марусей я возьму конфеты. И мы вместе вышли из дому. Я помчался было к своему котловану, но остановился и крикнул:
— Вы ж не забудьте написать свой новый адрес!
— Не забуду, Славик! Спасибо тебе.
Я побежал к отцу с Марусей напрямик — между уже заселённых домов. Тут я налетел на компанию мальчишек — они гоняли палкой пустую консервную банку.
— Тоже мне хоккеисты! — фыркнул я. — Делать вам нечего.
И зачем я их зацепил… Ребята сильно обиделись.
— Ишь ты какой! — начал на меня наступать один из них, постарше меня. — Разносился тут с конфетами, ещё и задаётся.
— Умный очень, — добавил второй и запустил в меня жестянкой.
— Тебе мамочка конфеток купила? — задразнился третий, белобрысый, как поросёнок. — Вкусные конфетки? Эх ты, маменькин сыночек!
— Сам ты маменькин сыночек! — крикнул я. — Да ещё и дурак!
Ну, тут началось… Я не помню, кто кому первый влепил, но дрались мы здорово. И конфеты рассыпались.
— Это что за побоище! — Около нас очутился главный механик Иван Иванович. — А ну прекратить! Эге, да здесь и молодой Супруненко… Вы что это — все на одного? Никуда не годится! Не позволю избивать мои кадры!
— Какие кадры? — удивились ребята.
— А такие! Он работает здесь с отцом на экскаваторе. Ясно вам, воробьи?
Ребята вмиг присмирели и с почтением уставились на меня. Иван Иванович усмехнулся и пошёл дальше. А я молча принялся собирать конфеты — хорошо, что они были в бумажках.
— Ты! Ты из какой квартиры? — спросил тот, что постарше меня.
— Ни из какой, — сердито буркнул я. — Не слыхали, что ли, — работаю.