Отец брызнул на злую женщину волшебной водой, и она вмиг перестала плакать. Теперь эта женщина ничем не напоминала Раису Демидовну. Она изорвала свою писанину на мелкие клочки, и видно было, что ей очень стыдно.
«Ничего, — шепчет Маруся, — завтра она помирится со всеми соседями и ещё подружится с ними».
На пятом этаже не спали целых трое: мальчишка немного поменьше меня, его отец и мать. Мальчишка орал как резаный и отбивался от родителей руками и ногами:
«А-а-а!.. Хочу! Дайте сейчас же! Только мне, а Павке не давайте! Аа-а!..»
Не знаю, чего уж так крепко захотелось этому привереде — даже ночью не даёт покоя отцу с матерью. Те чуть не плачут, а он сам весь распух от слёз. Вот бы задать ему хорошую трёпку!
Наша Маруся покачала головой и брызнула на капризу водой из кувшина. Попала и на меня одна капля, и я сразу поостыл. Да и нечего больше сердиться, потому что парнишка перестал брыкаться и голосить.
«Я больше не буду, — говорит он добрым голосом. — Отдайте Павке, мне не надо. Я ему ещё и свой самокат подарю».
Родители очень обрадовались, что сын их стал таким добрым и послушным. А мы пошли дальше.
На девятом этаже в самой дальней квартире не спал какой-то мужчина. Ещё молодой, а уже седой. Он мерил шагами свою комнату и о чём-то раздумывал. О чём-то недобром: у него даже губы дрожали, и он сердито сжимал кулаки, наверно, хотел кого-то побить. Он был очень несчастный и злой.
Отец загородил ему дорогу, а я испугался, что злой человек толкнёт отца и выбьет у него из рук кувшин. Но человек сразу остановился, будто напоролся на невидимую скалу. Он рванулся туда, сюда, но ему никак не удавалось обойти отца. Разозлился — страх! А отец как следует плеснул на него водой — прямо в глаза. Сердитый человек очень удивился, но сразу подобрел, махнул рукой и рассмеялся — ну в точности так, как часто смеётся мой отец.
«Фу-ты, чепуха какая! Сам во всём виноват, а злюсь на других. Завтра же переделаю свою работу, и всё будет хорошо. И никогда больше не буду обижать товарищей».
Он тут же улёгся в постель и спокойно уснул.
«Ну, теперь он начнёт хорошо работать, и людям с ним будет легко, — говорит отец. — Он станет счастливым».
«Все они теперь будут счастливыми», — говорит и наша Маруся.
«А как же, ведь мы вылечили их от злости», — добавляю я.
В третьем доме все спали, и мы спокойно обошли квартиры и побрызгали всех волшебной водой. В последней квартире, когда кувшин уже опустел, я увидел маленького ребёнка, спавшего в кроватке. Совсем маленького, ещё меньше нашего Сашульки.
«У нас нет больше волшебной воды, — испугался я. — Что ж нам теперь делать?»
«Не бойся, Ярослав, этот ребёнок тоже вырастет счастливым».
«Правда, Славик, — подхватывает Маруся, — среди добрых людей и ребёнок вырастет добрым, а значит, и счастливым».
Я сразу успокоился. Наверно, это и вправду так.
«Спрячь этот кувшин, Маруся, — советует отец. — И береги его, он нам ещё понадобится. Мы должны всех злых, кто поселится на Весёлом, вылечить от злости, а добрых сделать ещё добрее. В следующий раз мы придём… мы придём…»
Когда мы ещё придём на Весёлый лечить людей от злости — я не услышал. Вместо того, чтобы сказать, когда это будет, отец, как всегда, стянул с моей головы простыню.
— Ох, Ярослав, в комнате и так жарко, дышать нечем…
Я заболел
Меня тошнило. Совсем немножко, не хотелось говорить об этом отцу. Подумаешь, какая беда, потошнит и перестанет. Когда-то отца тоже тошнило, наверно, от консервов, но он же не бросил работу! И я не собираюсь бросать. Правда, у меня вдобавок и живот заболел. Как схватит, в глазах темно делается, я чуть не кричу. Не весь живот болел, а только с правой стороны. Как будто туда собака залезла и грызёт. Потом стало легче, и я обрадовался: прошло!
Только есть не хотелось. Мы теперь обедаем в новой столовой на Весёлом, и отец с Марусей хвалят, говорят, что там хорошо готовят. Но сегодня всё казалось мне невкусным. Таким невкусным, что я даже удивлялся — как можно это есть да ещё и нахваливать.
— Ярослав, с каких пор ты стал таким капризным, — сердито глянул на меня отец. — Перебираешь как маленький.
Я принялся через силу цедить противный борщ, и вдруг… Ой, лучше не вспоминать… Маруся едва успела вывести меня из столовой.