— Мой отец и я гордимся вашим доверием, — говорит Орито…
«…а я проклинаю Урагами, — добавляет он про себя, — за его стремление не потерять лицо, приведшее к смерти ребенка».
Внезапно лягушки перестают квакать, словно невидимая стена отсекает их, и тут же слышится доносящийся из Нагасаки шум: там празднуют благополучное прибытие голландского корабля.
— Если ребенок мертв, — говорит Маено на голландском, — мы должны его сейчас вытащить.
— Согласна.
Орито просит у экономки теплой воды и порезанную на лоскуты простыню, откупоривает банку с лейденской солью и сует под нос наложницы, чтобы хоть на несколько мгновений привести ее в чувство.
— Госпожа Кавасеми, мы собираемся принять вашего ребенка через несколько минут. Но до этого я могу прощупать вас изнутри?
Наложницу сотрясает очередная схватка, и она теряет способность отвечать.
Теплую воду приносят в двух медных тазах, как раз, когда стихают схватки.
— Мы должны признать, — доктор Маено предлагает Орито на голландском, — что ребенок мертв. Потом ампутировать ему руку, чтобы вытащить тело.
— Сначала я хочу пальпировать роженицу изнутри, чтобы узнать — находится тело в выпуклом или вогнутом положении.
— Если вам это удастся, не отрезая руки, — Маено имеет в виду — «без ампутации», — тогда делайте.
Орито обмазывает правую руку маслом из рапсового семени и поворачивается к служанке:
— Сложи один кусок простыни в толстую прокладку… да, так. Будь готова вставить ее между зубов хозяйки, иначе она откусит себе язык. Оставь место по краям рта, чтобы она могла дышать. Доктор Маено, начинаю обследование.
— Вы мои глаза и уши, госпожа Аибагава, — говорит доктор.
Орито проникает пальцами между плечом плода и разорванными малыми половыми губами матери, пока ее запястье не входит во влагалище Кавасеми. Наложница дрожит и стонет.
— Извините, — говорит Орито, — извините…
Ее пальцы проскальзывают между теплой слизистой оболочкой и кожей младенца, и мышцы все еще мокры от околоплодных вод, и перед мысленным взором акушерки возникает гравюра, прибывшая из той просвещенной и варварской части света, Европы…
Если поперечное положение выпуклое, вспоминает Орито, тогда позвоночник младенца выгнут назад так сильно, что голова находится между лодыжек, словно у китайского акробата, тогда она должна ампутировать руку плода, разделить тело на куски зубчатыми щипцами и вытащить их наружу — один ужасный кусок за другим. Доктор Смелли предупреждал, что даже самый маленький кусочек, оставленный в матке, вызовет воспаление и может убить мать. Если поперечное положение вогнутое, — Орито продолжает читать по памяти, — тогда колени плода прижаты к его груди, и я могу отпилить руку, провернуть плод, ухватиться крючками для удаления плода за глазницы и произвести экстракцию тела головой вперед. Указательный палец акушерки находит позвонки ребенка, спускается к нижнему ребру и далее, к тазовой кости, нащупывает крошечную ушную раковину, ноздрю, рот, пуповину, пенис, размером с креветку.
— Вогнутое, — докладывает Орито доктору Маено, — но пуповина вокруг шеи.
— Как вы думаете, ее можно освободить от пуповины? — Маено забывает, что говорить надо на голландском.
— Ну, я должна попробовать. Вставь прокладку, — Орито обращается к служанке. — Пожалуйста, прямо сейчас.
Когда полотняная прокладка вставлена между зубами Кавасеми, Орито продвигает кисть дальше, зацепляет большим пальцем пуповину, просовывает оставшиеся четыре пальца под нижнюю челюсть младенца, отталкивает голову назад и стягивает пуповину по лицу, лбу и макушке. Кавасеми кричит, горячая моча течет по предплечью Орито, но все получается с первого раза: петли на шее младенца больше нет. Она вынимает руку и докладывает:
— Пуповина свободна. Вы принесли с собой… — Нет такого японского слова…
— …щипцы?
— Принес, — Маено легонько постукивает по медицинскому сундуку, — на всякий случай.
— Мы можем попробовать вытащить младенца, — она переходит на голландский, — без ампутации руки. Меньше крови — всегда лучше. Но мне потребуется ваша помощь.
Доктор Маено поворачивается к мажордому:
— Чтобы спасти жизнь госпожи Кавасеми, я обязан нарушить приказ магистрата и присоединиться к акушерке за занавеской.
Мажордом Томине оказывается в крайне затруднительном положении.