Я оборачиваю халат вокруг себя и тороплюсь на кухню. Иллюзия моей прежней жизни не проходит, потому что я клянусь, что могу чувствовать запах черничных вафель…
— Ах ты непослушный мальчик, — воркует тётя Сюзанна, и она все еще смеется над своей шуткой, когда я захожу и вижу её сидящей за кухонным островком, когда Тео занят у плиты. Он одет в майку и боксеры, у него тяжелый случай щетины и ухмылка.
— Мы только познакомились, а у вас уже есть мой номер, — говорит Тео, наливая тесто на сковородку. Закончив, он поднимает глаза и видит меня. — Доброе утро, Мег!
— Гм, привет, — слабо говорю я. — Ты, готовишь завтрак?
— Черничные блинчики. Я узнал рецепт у мастера, — под этим Тео имеет в виду моего отца. — Они подразумевались, как вафли, но у Сюзанны шокирующий дефицит вафельниц.
— Виновна, каюсь, — руки тёти Сюзанны сложены под подбородком, жест, который выглядел бы детским даже у кого-то моего возраста, не то что её. Я помню из своих прошлых поездок в Лондон, что она так делает, когда хочет скрыть морщины на шее.
О боже, она с ним флиртует. Я могла бы приревновать, если бы это не было так смешно.
Тео, конечно, флиртует в ответ.
— Девочка, кто-то должен отвести тебя в магазин.
— Не думай, что я не искала папочку, — говорит она. — Конечно, все сложилось как надо. Может быть мне стоит стать мамочкой для разнообразия.
— Интригующее предложение, — он поднимает свою изогнутую бровь, потом переворачивает блинчик.
Я больше не могу на это смотреть.
— Я пойду оденусь, — сообщаю я и тороплюсь обратно в свою комнату.
Мой шкаф дома наполнен платьями, летящими юбками, цветочными рисунками, яркими цветами, вязаными и кружевными вещами. Этот шкаф больше похож на журнальную страницу, демонстрирующую самые дорогие и непрактичные дизайнерские вещи в мире. Но я нахожу простую серую футболку и серые слаксы, которые подойдут, и одну пару туфель, которая выглядит так, что не убьет мои ноги.
Выходя я встречаюсь с тётей Сюзанной, которая прогуливается обратно в свою комнату с тарелкой в одной руке и вилкой в другой, на тарелке лежит один последний кусочек блинчика. Она сияет и говорит мне театральным шепотом:
— Мне нравится этот. Он умнее, чем твои обычные.
Кого еще Маргарет приводила домой после клуба? Я не хочу об этом думать.
Меня ждет тарелка блинчиков на кухонном островке, и мой желудок благодарно урчит. Тео стоит у раковины, опираясь руками на стойку, и не поднимает головы, когда я вхожу.
— Спасибо, — говорю я и сажусь завтракать. — Хорошо, что мы рано начали. Но ты мог бы разбудить меня.
— Да, думаю, — он кажется отвлеченным, более усталым, чем раньше. Возможно, он плохо отдохнул на полу.
— Тесто для блинчиков такое же, как для вафель? — откусив кусочек, я понимаю, что на вкус они правильные. — Ты уже ел?
— Что?
Я поднимаю глаза от тарелки, чтобы увидеть, как Тео смотрит на меня. Он выглядит смущенным, даже нервным…
И тогда я понимаю. Вокруг его шеи не висит Жар-птица. Он должно быть снял её прошлой ночью перед сном, но сейчас память начала его подводить. В течение нескольких последних минут Тео начал терять контроль над телом, терять сознание.
Мама не совсем ошибалась насчет нашего сознания, ускользающего в альтернативном измерении, как выяснилось.
— Тебе нужно напоминание, — я роняю вилку, подхожу к нему и хватаю за руку. Осталось достаточно от моего Тео, чтобы он не сопротивлялся или не задавал вопросы, когда я тащу его обратно в свою спальню.
Я слегка толкаю его, и он тяжело садится на кровать. На секунду он снова становится сам собой и улыбается.
— Разве мы не проходили через это прошлой ночью?
— О боже, прекрати флиртовать хотя бы раз в жизни, — я копаюсь в его одежде, лежащей на полу и нахожу Жар-птицу. — Просто надень это, ладно?
— Надеть, что?
Он уже забыл о ней. Кажется, он не замечает такой же кулон у меня на шее. Мама объяснила это однажды. Поскольку Жар-птица принадлежит к нашему измерению, её будет очень сложно заметить жителю другого измерения. В ту секунду, когда я привлекаю его внимание к кулону, теоретически, Тео может увидеть его, но в обратном случае он окажется вне поля его зрения.
Хорошо, что это на самом деле работает. В другом случае, люди внезапно начинали бы сходить с ума из-за того, что на их шее появляется Жар-птица и снимали её, дестабилизируя путешественников, которые только что прибыли. Но люди могут носить её месяцами не замечая. Физика, странная штука.
— Держись, — говорю я ему, беру его Жар-птицу в руку, нахожу последовательность, которая инициирует напоминание, потом отпускаю его за мгновение до того, как вокруг него вспыхивает бело-голубой свет.