Исполнителей встречали на выходе родственники. Некоторое время я наблюдал за ними, а потом снова увидел тех девчонок, которые таращились на меня в зале, и опустил глаза. Меньше всего мне хотелось, чтобы они осмелели и подошли. Разговаривать нам было не о чем.
Я так и стоял, опустив голову, когда услышал приближающиеся шаги. Поппи бросилась мне на грудь и крепко-крепко обняла. Я уже был под шесть футов и прилично возвышался над Поппи с ее пятью футами. Что мне, однако, нравилось, так это то, как идеально она мне подходила.
Я глубоко вдохнул, втягивая ее сахарно-сладкий запах, и прижался щекой к макушке Поппи. Пообнимавшись еще немного, она отстранилась и с улыбкой посмотрела на меня. Ее зеленые глаза казались огромными под накрашенными ресницами, а розовые губы соблазнительно блестели благодаря вишневому бальзаму.
Я погладил ее плечи, шею и взял в ладони прелестное личико. Тяжелые от туши ресницы затрепетали, что только добавило ей соблазнительности.
Искушение было слишком велико. Я медленно наклонился и с трудом сдержал улыбку, услышав, как у нее перехватило дыхание. Так случалось каждый раз, когда я целовал ее, за мгновение до того, как наши губы встречались.
И вот они встретились, и я втянул в себя ее запах. От нее всегда шел аромат вишни. Она пользовалась вишневым бальзамом для губ, и теперь этот запах заполнял мой рот. Поппи ответила на мой поцелуй и вдобавок вцепилась пальчиками в мою черную футболку.
Медленно и нежно, не отрываясь, пока хватало дыхания…
Прежде чем отстраниться, я оставил на ее распухших губах три коротких, легких поцелуя.
Ресницы Поппи снова затрепетали, глаза открылись. Ее зрачки расширились, она облизала нижнюю губу и наградила сияющей улыбкой.
— Поцелуй триста пятьдесят два. От Руне, у стены концертного зала. — Я затаил дыхание в ожидании продолжения. Судя по тому, как блеснули ее глаза, заветные слова уже ждали своей очереди. Поппи привстала на цыпочки, потянулась вперед и прошептала: — И мое сердце едва не разорвалось. — В счет шли только особенные поцелуи, и каждый раз, когда мы целовались, я ждал этих слов с надеждой и волнением.
Произнеся их, она вдобавок едва не сразила меня улыбкой.
Потом Поппи рассмеялась, и столько счастья зазвенело в этом смехе, что мои губы сами собой растянулись в широкую ухмылку. Я быстренько поцеловал ее еще раз в губы и, отступив, обнял одной рукой за плечи и привлек к себе. Ее макушка оказалась под моей щекой. Поппи обхватила меня руками, и я вдруг почувствовал, как она напряглась.
Те самые девчонки-девятиклассницы, что еще недавно таращились на меня, теперь переключились на Поппи и, указывая на нее, оживленно перешептывались и хихикали. Я стиснул зубы. Большинство девчонок обращались с ней вот так исключительно из ревности, так как не могли простить, что она заполучила то, на что претендовали они. Поппи говорила, что не обращает на них внимания, но я видел — обращает. И то, что она напряглась сейчас в моих объятиях, это подтверждало.
Я встал перед Поппи, подождал, пока она поднимет голову, и строго сказал:
— Не смотри на них.
Она вымученно улыбнулась:
— Я и не смотрю. Мне до них нет никакого дела.
Я вскинул брови и слегка наклонил голову.
— Правда, Руне. Точно тебе говорю, — попыталась соврать она и для убедительности оглянулась и пожала плечами. — Но я их понимаю. Ты сам на себя посмотри. Такой роскошный парень. Высокий, загадочный, экзотический… Норвежец! — Поппи рассмеялась и положила ладонь мне на грудь. — У тебя особый шарм этакого плохого парня, и инди-стиль очень тебе идет. Девочки просто не могут устоять перед таким красавцем. Ты — это ты. Ты — совершенство.
Я придвинулся еще ближе, и ее зеленые глаза расширились.
— А еще я — твой.
Под моими пальцами напряжение понемногу уходило из ее плеч. Я просунул руку под ладонь, все еще лежавшую на моей груди.
— И никакой я не загадочный. Ты, Поппимин, знаешь обо мне все, что только можно знать: никаких загадок, никаких тайн.
— Для меня. — Она посмотрела мне в глаза. — Да, для меня ты не тайна. Но не для остальных девочек в нашей школе. Они все хотят тебя.
Я уже начал злиться.
— А я хочу только тебя. — Поппи прищурилась, как будто выискивала что-то в моем выражении, и это разозлило меня еще больше. Я сплел наши пальцы и прошептал: — Вместе навсегда.
Вот теперь ее губы тронула настоящая, неподдельная улыбка.
Я ткнулся лбом в ее лоб. Сжал ладонями щеки.
— Мне нужна ты, и только ты. С пяти лет, когда ты протянула мне руку. Мне нужна ты, и этого никто не изменит, никакая другая девушка.