Она не была мягкой женщиной. Это стало ясно после одной встречи. Она жила в этой жизни десятилетиями, потеряла дочь. Она не будет умолять, устраивать какие-либо сцены, но я думала, что мать не станет свидетельницей того, как ее сыну отрезают руку.
И все же она была здесь.
Не только, чтобы быть свидетельницей, но и давая понять, что она не считает его наказание достаточно суровым.
Ее каблуки цокали по полу, когда она шла ко мне. Волосы собраны в тугой пучок, макияж безупречен, красный брючный костюм. В ушах, на шее и пальцах у нее были бриллианты. Она окутала меня ароматом Шанель, когда подошла ближе, ее глаза были прикованы к отметине на моей щеке.
— Моя дорогая, — пробормотала она, сжимая мою руку. — Поверь, я воспитывала сына не для того, чтобы он причинял боль женщинам, — ее взгляд метнулся в угол комнаты, суровый и без капли любви. — Это не мой сын, — она еще раз сжала мою руку, прежде чем отпустить и сосредоточиться на Кристиане.
— Ты слишком милосерден, — обвинила она.
Я прикусила внутреннюю часть губы. Какой бы сильной ни была София, какой бы важной для него она ни казалась, даже я понимала, что здесь она переходит черту. Открыто не соглашаясь с его выбором наказания, перед таким количеством свидетелей? Это подрывало его авторитет.
Кристиан уже излучал опасную энергию.
Он рассматривал ее несколько мгновений.
— Возможно, — признал он наконец.
Несмотря на то, что я изо всех сил старалась сохранить спокойствие, я не смогла удержаться от легкого изгиба бровей.
— Но это мое окончательное решение, — продолжил Кристиан, и от его слов у меня по спине пробежали мурашки.
София выдержала его пристальный взгляд еще на мгновение, прежде чем кивнула один раз, отступая назад рядом со мной.
Воздух гудел.
Пара молодых, более зеленых на вид мужчин двинулись по невидимой команде, расстилая пленку, как я предположила, чтобы защитить дорогой на вид ковер от пятен крови. Затем внесли длинный деревянный стол, гладкая лакированная поверхность которого поблескивала на свету. Перед ним поставили единственный стул. Один из мужчин, пожилой мужчина с суровым лицом и пустыми глазами, протянул Кристиану мачете. Я смотрела на сталь, видя свое искаженное отражение в лезвии.
Рука Кристиана оставила мою поясницу, когда он потянулся, чтобы взяться за ручку. Его рука не дрожала. Ни капельки.
Конечно, черт возьми.
Я тоже не дрожала. Мое сердцебиение было ровным, разум ясным. Я наблюдала, как Кристиан подошел к столу, Феликс схватил Лоренцо за воротник, прежде чем потащить его к стулу и усадить на него.
Лоренцо не пытался бежать. Был ли он парализован страхом или у него есть капля самоуважения, я не знаю.
— Правую или левую? — спросил Кристиан, когда приблизился.
Ситуация казалась вырезанной из плохого фильма, настолько сюрреалистичной. Привлекательный мужчина в черном костюме, босс, бездушный монстр, держащий мачете перед человеком, который причинил ему зло. Мужчины и женщины в костюмах окружают его. Еще больше злодеев. Преступники. Свидетели того, что будет, если перейдешь дорогу Дону.
И я, заложница, невеста… Еще один злодей? Или, что еще хуже, жертва?
Я еще не совсем понимала, какова моя роль в этой истории. Или, может быть, понимала, но отказывалась признавать.
— Левую, — решил Лоренцо, его голос противоречил страху на лице. Его тон был сильнее, чем я ожидала.
Мужчина постарше рядом с ним, тот, который смотрел на Кристиана так, что это меня разозлило, подошел вперед, положил руку на плечо Лоренцо и протянул ему бутылку.
Лоренцо взял бутылку и сделал большой глоток янтарной жидкости. На самом деле, три больших глотка, и поморщившись, вернул мужчине. Он был достаточно взрослым, чтобы годиться ему в отцы, и из-за его очевидной ярости по отношению к Кристиану, он явно заботился о маленьком кретине. Может быть, дядя?
Не то что бы это имело значение в тот момент, но важно понимать, кто меня окружает. Кто союзники, а кто враги?
По крайней мере, для Кристиана.
Лично для меня они все были врагами. Включая Кристиана.
Но мужчины – и, возможно, женщины, – которые возмущались решениями Кристиана, слишком безумны, дабы что-то предпринять. И причинить ему боль. Что ставит меня прямо на линию огня.
За этим «дядей» нужно присматривать. Вместе с мужчиной примерно того же возраста с мертвыми глазами, которые пробрали меня до глубины души.
София была моим союзником до тех пор, пока она верила, что я планирую выйти замуж за Кристиана.
Феликс еще непонятно.
— Ты потеряешь руку в той же комнате, где твоя сестра лишилась жизни, — слова Кристиана привлекли мое внимание.
София напряглась рядом со мной.
— Ты потеряешь свою руку в той же комнате, где наш враг преуспел, а ты, к счастью, потерпел неудачу, — продолжил Кристиан. Для стороннего наблюдателя он звучал холодно. Даже роботизировано. Но я слышала. Легкую дрожь в его голосе. Осколок эмоций.
Лоренцо побледнел. Эти слова были правдой.
Я уставилась на профиль Кристиана, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, переваривая то, что Кристиан сказал.
Девушка, которая преследовала этот дом, преследовала Кристиана.
Она умерла здесь. В доме Кристиана. Она умерла насильственной смертью.
Теперь я поняла, почему Софи стоит здесь и наблюдает.
По крайней мере, у Лоренцо осталось достаточно порядочности, чтобы стыдиться. Как будто этого достаточно.
Он по собственной воле поднял руку и положил ее плашмя на стол. Она слегка дрожала. Феликс удерживал ее.
Мой взгляд метнулся влево, к Софии, стоящей рядом со мной, статной, с пустым, бесчувственным выражением лица. Я гадала, где же Винсенций. То ли он отказался присутствовать из любви к своему сыну, то ли из стыда.
— Да будет так, — пробормотал Кристиан.
Затем поднял мачете.
========== Глава 13 ==========
После того, как Кристиан отрезал мужчине руку, он приготовил мне ужин.
Он. Приготовил. Мне. Ужин.
Теми же руками, которые он использовал для совершения самого ужасного вида насилия, которое я когда-либо видела в реальной жизни.
Лезвие было достаточно острым, чтобы одним ударом перерубить кость.
Лоренцо не кричал.
Большинство людей закричали, если бы им отрезали конечность без какой-либо анестезии.
Но почему-то Лоренцо этого не сделал. Он издал гортанный стон из глубины горла, его глаза выпучились, а лицо исказилось в агонии. Но он не кричал.
София рядом со мной едва моргнула.
Я уставилась на кровь, заливающую стол. Протянутая рука Лоренцо безвольно лежала на столе. Кто-то бросился вперед со жгутом, перевязывая рану.
Это меня тоже удивило. Но опять же, он бы истек кровью и умер без медицинской помощи, а это не смертный приговор.
Я наблюдала за всем этим ужасным событием без какой-либо реакции. Я не очень брезглива, но думала, что у меня будет какая-то физическая реакция, если я увижу, как кому-то отрезают руку. Но мои глаза не отрывались от каждого движения Кристиана, я наблюдала за ним с восхищением, понимая, что моя реакция повлияет на мнение окружающих. Я не стану жертвой. И я не стану каким-то трофеем. Если Кристиан хочет королеву, то он ее получит.
Настоящую гребаную королеву.
Не знаю, почему я это сделала.
Толпа расступилась передо мной, я вышла вперед, обняла Кристиана за шею и поцеловала его. Он жадно поцеловал меня в ответ, пока за Лоренцо ухаживали всего в нескольких футах от нас. У меня на лице отпечаталась кровь.
И мне было все равно.
Толпа простояла недолго. Лоренцо отвезли куда-то, чтобы с ним должным образом обращались. «Дядя», лицо которого было как гром среди ясного неба, помогал им. София испарилась. Появились люди, которые должны были заняться уборкой.
Потом мы пошли прямо на кухню. И Кристиан начал готовить.
У меня не должно быть никакого аппетита. Меня должно тошнить, когда я сидела на барном стуле, потягивая водку и наблюдая, как он нарезает овощи большим ножом.