Вот он, мужчина. Настоящий гребаный мужчина. И я жаждала его прикосновений. Чтобы он преподал мне какой бы то ни было урок. Даже если я возненавижу его за это. Особенно, если я возненавижу его за это.
— Встань на четвереньки, — скомандовал он, его хриплый голос расколол тишину.
Я не могла отвести от него глаз. Мое тело дрожало, не в силах справиться с тяжестью одежды на коже, не в силах сказать «нет».
Ковер был мягким.
Кристиан кружил вокруг меня, пробегая глазами по всему моему телу, но не прикасаясь. Ему это было не нужно, он заводил каждую клеточку моего тела, и он знал это. Он знал, что делает со мной, что это возбуждает меня и вызывает отвращение одновременно.
Наконец, он встал позади меня. Я чувствовала тепло его тела, но он все еще не прикасался.
Юбка униформы была короткой, едва прикрывала, и на мне нет трусиков. Задница обнажена перед ним. Я никогда в жизни не чувствовала себя более уязвимой.
— Как это началось? — спросил он у меня за спиной.
Его рука пробежалась по моей заднице, едва касаясь, не двигаясь туда, куда мне хотелось. Его пальцы сжали мои бедра, и внезапно я больше не стояла на четвереньках. Нет, я лежала на спине, моя юбка задралась до талии, киска обнажилась перед ним.
— Я вспомнил, — пробормотал он, раздвигая мои ноги.
Его глаза блуждали по моей киске, пристально глядя. Вся эта ситуация должна казаться неловкой. Но я была близка к безумию.
— Твоя киска чертовски красива, Сиенна, — его глаза метнулись ко мне. — Ни один мужчина никогда не лизал ее так, как нужно, да?
Я медленно покачала головой, не в силах говорить.
— Что ж, я это изменю, — сказал он.
Затем он набросился на меня. Его рот приземлился прямо на мой клитор, и я вскрикнула, раскинув руки в поисках чего-нибудь, за что ухватиться.
Его язык умело двигался, пожирая меня. Его руки были на внутренней стороне моих бедер, сильно сжимая, до синяков. Я хотела, чтобы он оставил на мне гребаные шрамы.
Я взорвалась на миллион крошечных кусочков, когда оргазм захлестнул меня, Кристиан не закончил. Мой мир исчез на несколько секунд, этого времени было достаточно, чтобы Кристиан прикоснулся к моим губам.
Он парил надо мной, пока я снова не обрела связь с реальностью.
Его глаза горели, на лице читался голод.
— На четвереньки, — прохрипел он.
Мои конечности были ватными, но я сумела сделать так, как он приказал. Кристиан не дал мне времени прийти в себя, нет, он сразу же вошел.
Я вскрикнула еще раз, затем он схватил меня за волосы. Мое тело встретило его насилие с ненасытным желанием, уже отчаянно нуждаясь в еще одном освобождении. Отчаянно хотела, чтобы Кристиан наполнил меня своей спермой.
— Ты будешь вести себя как хорошая девочка, да? — он замедлился, потом вовсе остановился внутри меня. Это гребаная пытка. Без движения я возвращалась в реальность, обратно в прошлое, в самые глубокие части себя, от которых пряталась.
Я не могла говорить. Не могла дышать.
Кристиан сильнее дернул меня за волосы, предупреждая.
— Я твоя хорошая девочка, — простонала я, и эти слова что-то сломали во мне. Разбили вдребезги. Теперь все осколки принадлежали Кристиану. Теперь я принадлежала Кристиану.
Затем он возобновил свою атаку на мое тело, мою душу. Толкаясь изо всех сил.
Ковер обжигал колени, и я вцепилась в волокна, как будто они были единственной вещью, удерживающей меня на привязи к миру.
Но нет, это был Кристиан.
Он держал меня прикованной к этому миру.
***
Прошлая ночь привела меня в замешательство.
Очень чертовски сбила с толку.
Кристиан заставил меня пережить воспоминания, которые я пересмотрела, историю, которую я изменила. Он сделал это, жестко и грязно трахнув меня. И мне это чертовски понравилось. Кристиан оторвал меня от мира, в который я пыталась вписаться, контролировал каждый дюйм меня, видел всё во мне. Я никогда в жизни не чувствовала себя более свободной. Никогда еще я не чувствовала себя так, как сейчас. Как будто я подобна ему.
Но я также ненавидела его за это. За то, что не смогла соврать о своем прошлом. За то, что не позволил мне самой разобраться во всем.
Больше всего я ненавидела его за то, что он заставил меня чувствовать самой собой. За то, что заставил взглянуть в лицо самой себе. Хотя снаружи я, возможно, и была традиционно красива, внутри я была сломана и уродлива. Вчера я смогла справиться с его ужасной местью, на самом деле мне это даже понравилось. Но видеть свои собственные внутренности? Нет, я больше этого не вынесу.
Хотя при холодном свете дня я тоже выглядела ужасно. Лоренцо не сдерживался, когда ударил меня. Он хоть и трус, но точно не дрищ.
Почти половина моего лица была разных оттенков фиолетового. Даже самый стойкий макияж не смог бы скрыть этого. Кроме того, я была слишком потрясена, чтобы идти на работу. Теперь обо мне будут говорить в офисе. Два больничных подряд. У меня уже четырнадцать пропущенных звонков от партнеров, нуждающихся в помощи, и от коллег, которые не могли найти без меня чертов ксерокс.
Я ходила на работу на следующий день после того, как мне удалили аппендикс, и была там накануне, как раз перед тем, как мой аппендикс чуть не лопнул. Когда мама умирала, я все равно приходила раньше всех и уходила позднее. Прямо с ее похорон я отправилась в офис. Похороны продолжались недолго, учитывая, что там присутствовали только три человека, я вместе с Джессикой и Эйденом. Мою маму все любили, у нее были друзья. До некоторых я не смогла дозвониться, а другие не могли позволить себе полет в Нью-Йорк.
Не было ни одной выдуманной причины, или болезни, которая мешала бы мне работать.
Пока не появился Кристиан.
При любых других обстоятельствах я бы пошла на работу с синяком под глазом, проигнорировала бы взгляды, сплетни.
Но сейчас все по-другому.
Когда я проснулась, Кристиана уже не было. Он оставил записку.
На подушке.
Уеду на целый день. Ужин сегодня вечером. В семь.
К.
Она была написана петляющими каракулями, элегантными и старомодными. Мои пальцы пробежали по чернилам, как будто я могла почувствовать Кристиана на них. Я необъяснимым образом сложила записку и сунула ее в свой кошелек.
Только после тренировки и кофе я обрела ясность. Я вспомнила то, что пережила тогда на кухне. Человек хотел навредить Кристиану через меня. И все же Кристиан не пострадал. Он непроницаем. Я всегда буду страдать и истекать кровью ради него.
Именно тогда я обошла весь дом в поисках Феликса. Он всегда был в тени, на периферии. Мысль о том, что я найду его здесь, в доме, без Кристиана, пугала меня.
И возбуждала.
Вплоть до того момента, пока я не вошла в одну из комнат наверху, в крыле, которое я еще не исследовала.
Это комната девушки.
Комната девочки-подростка. Застывшей во времени.
Стены были увешаны постерами Хилари Дафф и Джесси Маккартни, а также коллажами из фотографий. На кровати было стеганое одеяло в цветочек, она была безупречно застелена коллекцией мягких игрушек, уютно устроившихся среди слишком большого количества подушек.
Тут пахло духами, которые создала какая-нибудь поп-звезда на пике своей славы. Приторно-сладкие и мускусные одновременно. Мне стало интересно, убираются ли тут невидимые служанки. Те, кто протирают все поверхности, стирают всю мою одежду и расставляют мои туалетные принадлежности, пока я на работе. Мои пальцы прошлись по щеткам для волос на туалетном столике, по косметике со знакомыми названиями и устаревшими логотипами.
Все было сохранено бережно и с благоговением. На поверхностях не было пыли, все безупречно чистое, на расческе все еще оставались пряди темных волос.
Когда я вошла в шкаф, увидела платья, блузки, обувь… все это загромождало пространство, разбросано, как-будто она решала, что надеть.
Святилище.
Мои пальцы прошлись по ткани, думая, кем была эта девушка. Девушка, которую любил Кристиан. Которую он сохранил в живых самым извращенным способом.