Поэтому мне нужно было серьезно подумать о том, что, черт возьми, делать. Харрис прав. Кто-то должен умереть, чтобы все закончилось. Черт, Пит уже мертв. Забавно, что я все время забывала об этом. Это показало, как мало он на самом деле значил для меня. Я даже не спросила Кристиана, что он сделал с его телом. Насколько я знала, он все еще гниет в подвале.
Мой выбор — не только мой. Мне нужно думать о невинных людях. О лучшей подруге и ее сыне.
Джессика взрывала мой телефон уже несколько недель. Я игнорировала ее звонки, потому что меня переполняло чувство вины из-за опасности, которой я ее подвергаю. Опасность, о которой она даже не подозревала.
Я отправляла сообщения, чтобы успокоить ее, но она сказала в своем последнем голосовом, что зайдет ко мне домой после работы, чтобы «проверить».
В квартиру, где я больше не живу. Там есть вещи, одежда, которую я собирала годами, и на покупку которой потратила кучу денег.
Они ничего не значили.
Но я заботилась о Джессике и Эйдене. И если я в ближайшее время не покажу ей свое лицо, все станет бесконечно сложнее. Как будто это возможно.
Я должна защитить ее от правды. В идеальном мире я бы оттолкнула и Джессику, и Эйдена, чтобы они были как можно дальше от меня и, что более важно, от Кристиана. Но я эгоистка. Я не готова потеряться в этом мире. Мне нужна какая-то привязка к добру. К здравомыслию.
Так что я, наконец, запланировала ужин с Джессикой сегодня вечером.
Чтобы сказать ей о помолвке.
С мужчиной, с которым я изменила Питу. Почти месяц назад. Опущу детали, что Пит продал меня боссу мафии, заплатив долг, и не скажу, что этот босс угрожает ей и Илаю, чтобы убедиться, лишь бы я не сбежала. И что я работаю с детективом, которому не совсем доверяю. О, и что мой жених жестоко пытал и убил Пита в наказание за то, что тот продал меня.
О правде не могло быть и речи, но я все еще не до конца уверена, какую ложь извергну, чтобы успокоить ее. Все само случится.
Вставив бриллиантовые серьги в ухо, я посмотрела на себя в зеркало. Все, что на мне было надето, вплоть до нижнего белья от «La Perla», купил Кристиан. У меня нет своей одежды. У меня теперь даже нет тела. Каждая конечность, каждый дюйм кожи принадлежал ему. Это осознание покалывало кожу, резало ее, как бритва. Будто тысячи крошечных порезов рассекали все мое тело.
Если бы я слишком усердно думала о том, что между нами происходит, я бы не смогла этого вынести. Будущее простиралось впереди, как ложе из гвоздей. Для меня нет пути, по которому я могла бы ступить, не разбередив новые раны. Я попала в тюрьму.
Есть только один возможный путь к свободе. Все шло в соответствии с планом, который я наметила, когда только переехала сюда. Когда сделала тот звонок. Улики спрятаны в запертом ящике в кабинете. Это может посадить Кристиана и всех, кто с ним связан, за решетку.
Это месть за то, что он завладел моей жизнью, украл мою личность и выбор.
Я никогда не думала, что будет легко. Я смирилась с возможностью того, что все это приведет к моей смерти. Но я готова рискнуть, если так смогу уйти от него и наказать его за грехи.
Я тоже согрешила. Позволив ему прикоснуться ко мне. Жаждав этого. Отказавшись от фарса, в котором я сражалась с ним. Перенося свою одежду в его шкаф, принимая с ним душ, спя с ним, обедая, трахаясь.
Фарса больше нет.
Я его жена во всех отношениях.
— Куда ты?
Я взглянула на черную фигуру в зеркале, ту, которую я не заметила, рассматривая свое отражение. Кристиан пристально смотрел на меня, наблюдал бог знает сколько.
Хотя он напугал меня, я сделала все возможное, чтобы скрыть реакцию. Моему будущему мужу нехорошо знать, что я его боюсь. И как сильно люблю этот страх.
— На ужин, — я сглотнула, расправляя плечи. Я не встречалась с ним взглядом в зеркале. Вместо этого я сосредоточилась на своем отражении, вытирая неровный мазок помады на краю губ.
— С кем? — его голос был ровным, бесстрастным. Но что-то мелькало в глазах. Он взбешен. Потому что ревновал.
Я никуда не ходила, ни с кем не общалась. Только с ним, Винсенцием, Софией, и армией гангстеров, которые собрались, чтобы посмотреть, как Лоренцо отрубают руку. Но они точно не общительны. У меня не было возможности увидеть, как он ревнует.
Мне до боли хотелось вытянуть из него побольше. Видеть его по-настоящему собственником.
— Не твое дело, — сладко ответила я.
За несколько секунд он пересек комнату, схватил меня за запястье и развернул лицом к себе. Он больно сжимал, и делал это намерено. Кристиан хорошо осведомлен о моем теле, о моих пределах как для удовольствия, так и для боли.
— Ты забываешься, Сиенна, — кипел он, больше не такой бесстрастный. — Ты — мое дело, потому что ты моя, — он дернул меня за запястье так, что наши тела прижались друг к другу. — Ты не можешь встречаться с людьми без моего ведома. Хочешь подразнить меня? Отлично. Тебе лучше быть готовой к последствиям.
Он сжал запястье еще сильнее, но я не доставила ему удовольствия, застонав от боли.
Между нами повисла тишина, густая и подавляющая. Его глаза привлекли мое внимание. Мою гребаную душу. Запястье горело, а дыхание стало прерывистым.
— Ты готова к последствиям или скажешь мне, с кем встречаешься? — тихо спросил он.
Сердце грохотало в ушах, захлестнуло возбуждение. Трусики промокли насквозь. Я хотела сражаться дальше. Посмотреть, как он это воспримет. Была уверена, что видела все, достигла пределов его ярости и жестокости, когда надела то платье. И все же казалось, что Кристиан бесконечен.
Но я уже опаздывала. И не сомневалась, что Джессика проявит драматизм и заявится в квартиру, если я опоздаю на пятнадцать минут. Но не хотела уступать Кристиану. Не отдам ему эту победу. Я итак почти сдалась ему.
— Я иду на ужин со своей подругой, Джессикой, — прошипела я в ярости. — Чтобы рассказать ей о помолвке. С человеком, который угрожает убить ее с сыном, если я этого не сделаю.
Уголок рта Кристиана удовлетворенно приподнялся. Он сжал мое запястье немного крепче, прежде чем ослабить хватку. Но не отпускал меня.
— Ты будешь в «Белле», — проинструктировал он.
Я хмуро посмотрела на него.
— Нет, — парировала я. — Мы забронировали столик в нашем любимом ресторане.
Кристиан усилил свое давление.
— Это был не вопрос. Либо ты идешь в «Беллу», либо остаешься в этом доме.
Я яростно выдохнула.
— Ты заставишь меня?
Глаза Кристиана потемнели.
— Да, — просто ответил он. — Заставлю. И мы оба знаем, что я могу.
Я стиснула зубы, моя кровь стала горячей, ярость сжигала желудок.
Мои губы были плотно сжаты, зная, что выиграть спор против него невозможно. Я бы не доставила ему дальнейшего удовольствия.
— Твой друг-бармен тоже будет там? — тихо спросил он.
На этот раз я действительно услышала ревность. Настала моя очередь улыбаться.
— Нет. Но… можем отправиться к нему после ужина, чтобы выпить. Наверстать упущенное. Я давно его не видела, а мы, знаешь ли, очень близки, — я постаралась понизить голос, моя нижняя губа скользнула между зубами.
Кристиану это не понравилось. Теперь он смотрел сердито.
— Сиенна, будучи моей женой, ты получишь не только власть. Людям будет опасно находиться рядом с тобой. Особенно, если у них есть член. Тот, который я отрежу у тебя на глазах, если у меня хотя бы промелькнет мысль, что он тебя тронет.
Моя кровь закипела. Я посмотрела на него с угрозой.
— Я пиздец как ненавижу тебя, — кипела я.
Кристиан притянул меня ближе, так что наши рты соприкоснулись. Я не хотела целовать его. Я должна бороться. Но поцеловала. И не сопротивлялась.
— Проблема в том, фарфаллина{?}[«бабочка» с итал.], — пробормотал он, прижимаясь губами к моим. — Что это неправда.