Так что я продолжала скакать на нем, не сводя с него глаз, наблюдая, как он все ближе и ближе подходит к кульминации. Мой собственный оргазм преследовал меня, угрожая полным и абсолютным разрушением, и я мчалась навстречу.
Мы не воспользовались презервативом. Он не надел его, и я не упомянула о том, что он есть в сумочке. Что было немыслимо для меня. Несмотря на все то, что натворила в юности, несмотря на то, насколько дикими, развратными и садистскими становились вещи, я всегда защищала себя. Всегда держала этот слой между собой и другими мужчинами, следя за тем, чтобы никто не подходил слишком близко. Никто не должен этого чувствовать. Чувствовать меня.
Правило, которого я придерживалась годами, десятилетиями, рухнуло перед лицом этого человека.
Тот, чьего имени я даже не знала.
Но поскольку я была сверху, я контролировала ситуацию. Видела, как мышцы его шеи напряглись еще сильнее, наблюдала, как изменилось выражение его лица, говоря, что он в нескольких секундах от того, чтобы кончить в меня. Я также знала это, потому что до моего собственного освобождения оставались считанные мгновения. Когда я сжималась вокруг него, он взорвался. Внутри меня.
То, чего никогда не делал ни один другой мужчина.
Я принимала противозачаточные, потому что была уверена в том, чего хочу. Или чего не хочу. Никогда ничего не оставляла на волю случая.
Но дело не в этом. Все дело было в интимности. То, что я дала этому человеку. То, что у него теперь будет всегда, несмотря на то, что потом произошло, когда машина остановилась в пункте назначения.
Я обрушилась на него еще раз, впиваясь ногтями в его плечи и в экстазе откидывая голову назад.
Запрокинута она была недолго. Его рука сомкнулась на моей шее сзади, он притянул меня так, что наши лбы соприкоснулись, я наблюдала за ним, пока он опустошал себя внутри меня.
Он заявлял на меня свои права так, как никогда не заявлял ни один мужчина.
И такого никогда больше не будет.
Теперь я принадлежала ему.
Глава 3
— Встань на четвереньки. На кровати. Раздвинь ноги.
Его голос был хриплым. Низким. Нежным и твердым одновременно.
Мое тело горело от усилий, через которые он уже заставил меня пройти. Я не думала, что смогу выдержать еще один оргазм. Мое тело готово было развалиться на куски.
Но я встала на четвереньки. Раздвинула ноги. Полностью раскрыла себя перед ним. Я была голой. Покрытая следами от его пальцев. Зубов. Губ.
Я уже выставила себя напоказ перед ним. Когда ехала на нем в машине, я контролировала ситуацию в первый и последний раз. Он не дал мне ни минуты передышки, не позволил мне сделать ничего.
И мне это чертовски понравилось.
Моя киска пульсировала, болела и была полна им. Я не была уверена, что она выдержит его.
Но он не хотел мою киску.
Это стало ясно, когда кровать прогнулась, и он скользнул руками по коже моих ягодиц, пальцем проник внутрь…
Прямо в задницу.
Я судорожно втянула воздух, низкий стон вырвался из моего горла.
Его пальцы были влажными, покрытыми чем-то, готовя меня. Это не первый раз, когда я делаю что-то подобное, но это было давно. Он — я все еще не знала его гребаного имени — был большим. И я уже знала, что он так просто не сдастся.
Поэтому наклонилась к нему, мое тело дрожало от предвкушения. Он не заставил меня ждать. Не заставил умолять. В машине я умоляла.
И меня это бесило, но в то же время нравилось.
Я издала низкое шипение, когда он врезался в меня, заполняя единственное место, на которое он еще не претендовал.
Вот что он делал.
Заявлял на меня права.
Уничтожая.
Каждый гребаный дюйм.
— Расскажи о себе.
Приказ.
Это было сказано в пустоту, которая жила между нашими обнаженными, потными, измученными телами.
Я была истощена.
Каждая мышца болела, а горло горело от звуков, которые я издавала всю ночь.
Всю гребаную ночь.
Наверное, было около трех часов утра, потому что ночь казалась густой, чернильной, тяжелой.
Мы лежали на кровати. Каким-то образом добрались сюда. Его простыни были прохладными, гладкими и шелковистыми. Дорогими.