– Ну разве что сделал это в пятницу и не нарочно, – усмехался Рашид. – И еще плохая примета связывать шнурки вместе и вешать ботинки на гвоздь.
Сам Рашид во все эти плохие приметы не верил – бабьи бредни, больше ничего.
Еще Рашид пересказывал жене разные новости. Вот, например, американский президент Ричард Никсон подал в отставку в связи со скандалом.
Мариам помалкивала – она понятия не имела, кто такой Никсон и что за скандал заставил его уйти с поста, – и не могла дождаться, когда муж закончит болтать, затушит сигарету и удалится. Стальные пальцы, схватившие сердце, разжимались, только когда внизу хлопала дверь его комнаты.
Но однажды вечером он погасил сигарету – и не ушел.
– Ты когда-нибудь разберешь свой чемодан? Пора бы уже перестать тосковать, привыкнуть. Целая неделя прошла, а ты… С завтрашнего дня веди себя как жена. Фамиди? Поняла?
Зубы у Мариам застучали.
– Отвечай же!
– Да, поняла.
– Вот и чудесно. Что ты себе вообразила?
Что у меня здесь гостиница? Что я содержу постоялый двор? Господи… что я говорил про слезы? Мариам! Ты слышала, что я сказал насчет слез?
На следующее утро, как только Рашид ушел на работу, Мариам распаковала свои вещи, повесила их в шкаф, принесла из колодца ведро воды, вымыла окна своей комнаты и гостиной на первом этаже, помыла пол, смахнула из углов паутину и проветрила дом.
Потом она замочила в горшке чечевицу, порезала морковь и картошку и тоже погрузила в воду. В уголке кухонного шкафа за грязными банками из-под специй нашлась мука, и Мариам замесила тесто, тщательно размяла, как учила ее Нана, потом завернула в мокрую тряпочку, набросила на голову хиджаб и отправилась в пекарню.
Рашид объяснил ей, где находится пекарня для жителей – пройти по улице, свернуть налево и сразу направо. Но его объяснения Мариам не пригодились – в нужное ей место направлялась целая толпа женщин и детей, и Мариам просто последовала за ними. Рубашки на мальчишках были латаные-перелатаные, штаны слишком маленькие или чересчур большие, ремешки на сандалиях истрепанные или вовсе оборванные. Некоторые палками катили перед собой старые ржавые обручи.
Их матери шли кучками по три-четыре человека (кое-кто в бурках[11], кое-кто – нет), весело переговаривались, громко смеялись. Хотя, казалось, радоваться было нечему – с уст у женщин не сходили больные дети и ленивые, нерадивые мужья.
– Если бы еда сама себя готовила!
– Господи ты боже мой, ни минуты покоя! – А он мне тогда и говорит: клянусь, это правда…
Почти одни и те же слова повторялись на разные лады на пути к пекарне и в очереди к тандыру. У кого-то муж играл в азартные игры. У кого-то всем заправляла свекровь, а жене муж не давал ни рупии. Мариам только удивлялась про себя: как это получилось, что всем до единой достались такие ледащие мужья? Или это просто бабьи разговоры, своеобразный незнакомый ей ежедневный ритуал вроде замачивания риса или замешивания теста? И скоро она сама точно так же даст волю язычку?
Стоя в очереди, Мариам чувствовала на себе любопытные взгляды, слышала шепоток за спиной. У нее вспотели ладони – вдруг все вокруг уже знают, что она харами, позор для отца и всей семьи, предавшая свою мать и обесчестившая себя?
Уголком хиджаба Мариам вытерла капельки с верхней губы и постаралась взять себя в руки.
Вроде получилось.
И тут кто-то хлопнул ее сзади по плечу. Мариам обернулась. Рядом с ней стояла толстенькая светлокожая женщина с темными, коротко стриженными кудряшками и круглым веселым лицом. На голове у нее тоже был хиджаб. Рот у женщины был куда более пухлый, чем у Мариам, на подбородке у чуть отвисшей нижней губы темнела большая родинка, зеленоватые глаза искрились дружелюбием.
– Ты ведь новая жена Рашид-джана? – широко улыбнулась круглолицая. – Из Герата приехала? Какая ты молоденькая! Тебя зовут Мариам-джан, да? А я Фариба, живу за пять домов от вас на той же улице, у нас калитка – зеленая. А это мой сын Ноор.
У мальчика было живое веселое лицо и черные вьющиеся волосы, в точности как у матери.
– Салам, Хала-джан[12].
– Ноору десять лет. Его старшего брата зовут Ахмад.
– Ему тринадцать, – сообщил Ноор.
– А еще одному мальчику – сорок. – Фариба засмеялась. – Мужа моего зовут Хаким. Он учитель в Дих-Мазанге. Загляни к нам как-нибудь, выпьем по чашечке чаю…
Словно по команде женщины обступили Мариам.
– Значит, ты – юная жена Рашид-джана… – Как тебе Кабул?
– А я была в Герате. У меня там двоюродный брат.
11
Она же паранджа или чадра – самый радикальный способ сокрытия женской красоты. Экзотическое одеяние свободного покроя и яркой расцветки, укутывает женщину с головы до пят. В области глаз находится «смотровое окошко», забранное матерчатой сеточкой.