− Нет, у нее есть связи, − сказал Нейт.
− Не, это что-то больше. Что-то, что можно потрогать… − Сила сложил ладони в виде чашечки на груди, будто держался за пару грудей, а Нейт и Денни буквально зашлись в смехе. Еще кто-то остановились и глазели на происходящее, и, несмотря на то, что я пыталась не замечать их, я понимала, что творится, почему они смеются, как они болтают об этом. Я заставила себя идти дальше, ускорить шаг. Мне нужно было лишь обойти их и зайти в научный класс. Это было похоже на чувство, когда вы стараетесь не замечать боль после долгой пробежки. Так я себя уговаривала.
− О, я знаю, в чем дело! − наконец выпалил Сила, и его слова ударяли очень больно. −Ты сегодня в одежде! Поэтому-то я тебя и не узнал.
Не слушай его, Эшли, говорила я себе. Притворись слепой и глухой. Ты в своем тихом и темном мирке. В туннеле. Ты плывешь. Еще немного и будешь на финише.
Но когда я проходила мимо Денни, Тейлор обернулась и очень тихо сказала:
− Шлюха.
Её подруга, Дженна, кивнула:
− Шалава.
Но их взгляды выражали не жестокость, а разочарование – будто они ожидали от меня чего-то большего – и мне захотелось упасть на пол и заплакать. Я представила, как дверь в конце коридора открывается и меня затягивает торнадо, уносит в другую школу, в которой меня никто не знает. В прошлом году Тейлор ходила на секцию со мной, мы покупали M&M’S по пути домой. Она ходила со мной на алгебру. Раньше она была хорошей.
Слишком хорошей, чтобы стоять пьяной и голой перед зеркалом и фотографироваться. Слишком хорошей, чтобы отправлять фото своему парню. Ей такая идея даже не пришла бы в голову. Когда я это осознала, то почувствовала унижение. Просто я думала, что тоже была хорошей и не могла совершить такое. Но, видимо, я не была настолько хорошей.
Притворись слепой. Не смотри на них. Не слушай их. Ты в темноте. На дне темного озера. Потерялась в темном лесу.
Я с трудом дошла до научного класса, с трудом пережила шепотки, раздававшиеся вокруг меня, пока мистер Кенни, не знающий о происходящем, писал что-то на доске. Я с трудом удержалась от слез, когда Тайлер Смарт достал мобильный, и все остальные хихикали над моей грудью и животом, показанными во весь экран телефона.
Затем я снова шла по коридору, слепая и глухая Эшли, пришла на английский, еле сдерживалась на занятии по гончарному делу, когда мой сосед по парте, Филипп, на протяжении всего занятия пытался вылепить грудь и шутил, что назовет свое произведение «Одой Эшли Мейнерд».
Я с трудом дожила до обеда.
Вонни и Чейни сидели за нашим обычным столиком и ели жареную картошку из одной тарелки. У меня было ужасное настроение, и я не знала, что делать. Я была уверена, что расплачусь. Кто-то схватил меня за зад, когда я наклонилась чтобы убрать рюкзак в ящичек. Кто-то назвал меня шлюхой, когда проходила мимо одного из столиков, и я поняла, что с меня хватит. Я не хочу, чтобы меня лапали или обзывали. Я этого не заслужила.
Я взяла желе с передвижной тележки и уселась рядом с Вонни. Чейени даже не посмотрела на меня, хотя, я, наверное, слишком придиралась к этому, но то, как она меня игнорировала, стало последней каплей.
− Что такое? Мне сесть за другой столик? – выпалила я.
− Что? – удивленно спросила Чейени.
− Ты выглядишь смущенной, − сказала я, открывая упаковку желе.
− О, − пробормотала она и покраснела, а затем пробубнила, жуя картошку − Я не смущаюсь.
Недалеко от нас сидели Рейчел и Энни, ели пиццу и тихо переговаривались. Хоть я и хотела спокойно поесть, но я не могла сдержаться.
− Слушай, Рейчел, − сказала я, − Я хотела тебя поблагодарить.
Она повернулась ко мне, и я заметила, что никто за нашим столиком не обрадовался этому. Она удивленно вскинула брови.
− Твоя идея отправить Калебу свое фото была очень классная, − сказала я, поднимая вверх большой палец и кисло улыбаясь.
Энни захлопала глазами. Она открыла рот, но затем закрыла его, так ничего и не сказав. Рейчел продолжила молча есть.
Мы ели в неловком молчании, и я слышала только бормотание и шепот моего имени. Не знаю, правда ли это было, или мне уже казалось, но я действительно это слышала. И я думала, что начинаю сходить с ума.
Вонни все-таки наклонилась ко мне:
−Все судачат только об этом. На всех уроках. Все очень плохо?