− А вот и она, − сказал папа, заходя в кухню. Он подошел к маме сзади и поцеловал ее в макушку, она же повернулась, расставив испачканные после готовки руки и улыбнулась.
− Вот и я, − ответила она, − Как день прошел?
Он подошел ко мне, взял со сковороды кусочек мяса и закинул его в рот. Затем поцеловал меня в щеку.
− Как обычно – работа, − ответил он, все еще жуя, − До конца дня, по крайней мере.
− Что-то случилось? − спросила мама, кроша масло в миску.
− Мне позвонил директор Адамс, − ответил он. У меня все внутри похолодело. Я попыталась заставить себя продолжить перемешивать мясо, но не могла. В горле пересохло. Я подняла взгляд на папу.
− Какой-то скандал, связанный с мобильными, − продолжил он.
Мои руки оцепенели. Я бросила лопаточку на сковороду. Она отлетела назад и упала на пол.
− Черт, − сказала я, наклоняясь за ней.
− Так вот, ему позвонил кто-то из родителей. Я точно не знаю, мы быстро поговорили, мне уже нужно было уходить. Я пообещал ему позвонить завтра с утра. Вот прямо это мне и нужно − чтобы день начался с какого-то кризиса. Было бы прекрасно, если бы могли запретить мобильники в школах, тогда проблем было бы гораздо меньше, да и детям они не нужны.
Я подняла лопаточку и положила ее в посудомоечную машину. В моей голове, как одежда в стиральной машине, крутились папины слова : директор Адамс… кто-то из родителей.. позвонил.. мобильники..
Мне хотелось надеяться, что это что-то другое. Может, кто-то не смог ответить в классе, потому что переписывался с кем-то или что-нибудь в этом роде. Может, у кого-то украли телефон. Такое часто случается.
Но, несмотря на эту надежду, глубоко внутри я осознавала, что не все так просто. Из-за такой глупости директор не стал бы звонить папе. Просто так управляющему по школам не звонят − значит, проблема серьезная или необычная.
А моя проблема была и серьезной, и необычной.
− Эш, ты ничего не слышала об этом в школе? − спросил папа.
Клянусь, у меня в тот момент зубы стучали, как у какого-то мультяшного персонажа. Я сделала глубокий вдох и сделала вид, будто заинтересованно вглядываюсь внутрь посудомоечной машины. Но я, наконец, натянуто улыбнулась и обернулась.
− Не-а, − сказала я, как можно убедительнее, хотя, как по мне, это прозвучало очень неискренне, − Я ничего об этом не слышала.
Лгунья, лгунья, лгунья.
− Понятно, − ответил папа, − Что ж, завтра мы все равно все точно узнаем.
Внутри меня будто все перевернулось.
Завтра.
До завтра ничего плохого не случится.
Завтра все станет еще хуже.
Все узнает мой папа.
СЕНТЯБРЬ
Сообщение 198
Я всегда знал, что ты шлюха.
Сообщение 199
Ты выйдешь за меня? * ржу
Я всю ночь не спала – просто металась и ворочалась в постели, но когда часы показали 5:30, меня будто передёрнуло. Желудок сжался от беспокойства, я помчалась в туалет и зависла над унитазом. Я слышала звуки душа в ванной родителей. Папа проснулся и собирался на работу.
Я включила телефон и написала Вонни: «Адамс звонил папе. Он знает».
Через несколько минут, в течение которых я грызла ноготь большого пальца, она ответила: «Отправила тебе ссылку на почту. Ты должна увидеть это».
Не такой ответ я ожидала получить. Я открыла ноутбук, зашла в электронную почту, нашла ссылку, которую отправила мне Вонни. Это был веб-сайт, где публиковывали фотографии случайных обнаженных девушек, снятых в обычных местах: на вечеринках, в супермаркетах, спальнях. Я кликнула на ссылку, и челюсть у меня отвисла.
На самом видном месте была моя фотография, только значительно увеличенная в размере. На странице более двухсот комментариев, и я прокручивала их, пребывая в шокированном состоянии. Вот что люди писали обо мне:
– Я думал, она будет намного горячей.
– Чувак, о чем ты говоришь? Я смог бы разорвать её пополам!*
(В таком контексте фраза «разорвать пополам», break in half, используется в унизительном смысле мужчиной по отношению к женщине, чья фигура слишком миниатюрная. Имеется в виду во время жесткого секса – ред.)