Сжимая подушку, я медленно обернулась вокруг себя и осмотрела всю одежду и игрушки, обувь, посуду и мебель. Всё это больше не было нужным. Вероятно, об этих вещах уже забыли. Как грустно.
Но кое-что в этом осознании меня воодушевило. Ведь так же я расстроилась из-за Вонни и ее отношения «Это всё пройдет». И хотя казалось, что ничего никогда не пройдет, может быть, это действительно забудется. Возможно, в конце концов, моя проблема будет забыта. Возможно, люди забудут о ней, как и об этом старом DVD и кассетном магнитофоне – даже не знаю, как этим пользоваться. Когда я родилась, у моих родителей еще не было компьютера. Они не отправляли электронные письма и не сидели в Интернете, и конечно же, не отправляли смс, тем более – сообщения с картинками. Сколько всего изменилось за такое короткое время. Это тоже должно измениться, и вскоре никого не будет парить дурацкая фотка, которую я отправила своему бойфренду, в те времена, когда люди еще занимались такими устаревшими вещами как обмен сообщениями. Эта мысль дала мне надежду. Если кто-то не был против выбросить фотографию своих веселящихся детей, наверняка, со временем моя фотография тоже окажется в корзине.
Когда Вонни говорила, что люди быстро это забудут, я думала, что она ошибалась. А на самом деле она была права: в конце концов, это тоже пройдет. Дожить бы до этого времени.
Я посмотрела на ценник. Подушка стоила три доллара. И это была фиолетовая бирка. Ладно, хватит.
Я сняла ботинок и вытащила припрятанные деньги, затем снова обулась и направилась к стойке.
– Нашли что-нибудь? – Спросила старушка, и я положила подушку на прилавок. – О, какая милая, – сказала она, рассматривая ее.
Вентилятор подул на меня, мои волосы развеялись и воздух охладил мою шею. Я вздрогнула, и по коже побежали мурашки. После пребывания здесь на улице бывает ужасно жарко.
Она пробила мне чек за подушку, и я заплатила ей.
– Завтра у нас будут зеленые бирки со скидкой в 50%, – предложила она. – На случай, если вы вернетесь. У нас есть милая одежда для подростков, которая будет выложена сегодня вечером.
– Спасибо, – сказала я, и вздрогнула от того, что завтра я вернусь в этот магазин. И каждый день после этого. Что это будет моя единственная отдушина, моя единственная социальная жизнь – разговоры о милых брошенных подушках с семидесятилетней старушкой. Конечно, я думала: «На неопределенное время» не означает навсегда. Не могу же я вечно зависать на барахолке».
Я вышла на улицу в жару. И как только добралась до стоянки, пустилась бежать. Моя новая подушка была в сумке, висящей на запястье, и с каждым шагом стучала по моему колену. Воодушевленная покупкой, я повернула в лес и направилась к моему дому.
Придя домой и разувшись в коридоре, я пошла прямо к себе. Я положила подушку во главе моей кровати, поверх других подушек, затем отступила и оценила вид. Она хорошо там смотрелась. Это дало мне надежду.
Я приняла душ и оделась, села за математику – мне показалось именно эти задачи, вероятно, решали в классе сегодня. Немного почитала. Посмотрела фильм. Пошарилась в Интернете, пока не набралась смелости, чтобы найти сайт, на котором была размещена моя фотография. Кто-то удалил ее вместе со всеми мерзкими комментариями, что было хорошо. Хотя мне показалось, что фотография просто перемещена куда-то в другое место.
Через некоторое время я услышала, как по моей улице проезжает машина, кто-то заворачивает на нашу дорогу, а затем два коротких гудка. Это Вонни.
Я побежала вниз и открыла входную дверь, чтобы впустить ее.
– Боже мой, Лютик, ты не поверишь, – сказала она, протискиваясь мимо меня и направляясь прямо к креслу. Она плюхнулась на сиденье. – Сегодня утром в офисе было около двадцати родителей. Люди разъярены.
– Из-за чего? – Я села на подлокотник дивана.