Миссис Моузли встала, закинула свою сумочку на плечо и сказала:
– Хорошо, народ, еще два часа и вы отделаетесь от моей мерзкой рожи.
После чего Даррелл сказал:
– О, Моз, Вы совсем не мерзкая. Вы напоминаете мне мою маму.
Я даже не заметила, что столько времени прошло.
Мы покинули помещение, и я заглянула в папин офис, но нашла там только записку на двери, в которой говорилось, что он на поздней встрече, и меня заберет мама. Вытащив свой мобильник, чтобы позвонить ей, я заметила, что Мак направляется по тротуару, его джинсовая куртка натянута на голову. Я написала маме, что доберусь пешком и толкнула дверь вслед за ним.
– Я пойду с тобой, – сказала я, подбегая к Маку.
– Куда?
Я пожала плечами.
– Куда бы ты ни пошел. В скейт-парк?
Он согласился.
– Конечно, хорошо.
Когда мы добрались до скейт-парка, оба подбежали к ближайшей рампе и сели наверху, как будто мы это делали вместе миллион раз. Я сняла рюкзак и оставила его позади. Мак снял ботинки и отставил их в сторону. Я сделала то же самое, хотя мои носки были тонкими, а пальцы ног уже замерзли от прогулки.
– Видишь рельс вон там? – сказал Мак, указывая на почти проржавевший рельс, переброшенный между двумя низкими рампами. – Я видел, как однажды один ребенок сломал на нём руку. Его кость была сломана пополам, и рука просто качалась. – Он встал, подошел к склону рампы, затем соскользнул вниз.
– Отвратительно! – Я последовала за ним.
– Да, это так. Папе пришлось отвезти его в больницу. Но мальчик вернулся сюда на следующей неделе, катаясь на коньках с рукой в гипсе.
Мы пробежались по самой низкой рампе и съехали по другой стороне, затем направились к самой высокой рампе и покатались там. Добравшись до вершины, мы остановились, чтобы отдышаться.
– А в другой раз я увидел, как ребенок выбил передние зубы, пытаясь проехаться на велосипеде по этой рампе.
Он съехал вниз, но я осталась на месте. Пальцы на ногах онемели, а на руках покраснели от холода. После отстранения из команды я чувствовала себя не в форме.
– А как насчет тебя? – Окликнула я. – Ты когда-нибудь получал здесь травму?
Как будто по команде он оступился и рухнул на бетон, выполняя неуклюжее сальто.
– Еще нет, – ответил он, потирая затылок. – Но продолжай говорить, и, возможно, я это сделаю.
Я съехала вниз на заднице, как маленький ребенок, оказавшись в шаге от него.
– Прости. Ты в порядке?
Он прищурился и улыбнулся.
– Я падал и хуже, причем много раз. Просто никого не было рядом, чтобы увидеть это. С тех пор, как мой папа... – он заколебался, отворачиваясь, – Перестал приводить меня сюда. Прошло много времени.
Было определённо что-то странное в том, как выглядел Мак, рассказывая о своем отце, но что-то подсказывало мне отпустить это. Зная Мака, если я начну задавать кучу вопросов, он замкнется в себе. Поэтому я просто откинулась на рампу, скрестив руки под головой, наблюдая за облаками, которые медленно двигались. Я слышала, как Мак снова поднялся на рампу и съехал вниз. И снова. А потом еще раз, а затем наступила пауза. Я оглянулась, и увидела, как он обувается.
– Уже уходишь? – спросила я. Знаю, я вряд ли была самым увлекательным собеседником в мире, но обычно это не имело значения с Маком. Я еще не была готова уйти. Мне здесь нравилось.
– Я у тебя в долгу.
Я села. Он бросил мне рюкзак, а потом туфли, первую, затем вторую. Было приятно обуться. Мои пальцы ног окоченели.
– Что ты мне должен?
Он спрыгнул с края рампы, приземлился на ноги и сделал несколько шагов вперед.
– Ручей.
Я схватила свой рюкзак, и мы направились в лес, отдаляясь от скейт-парка. Под нашими ботинками хрустели сухие палочки и листья, застелившие землю. Несмотря на то, что все деревья стояли голые, здесь было на удивление уютно. И хотя я могла слышать звук автомобилей где-то рядом и могла видеть дома сквозь ветви со скудными листьями, я чувствовала себя отрезанной от цивилизации.
Мы протопали через болото, а возможно, это была тропинка, и добрались до небольшого ручейка, он почти высох, за исключением нескольких луж.
– Это оно?