Я попыталась снова прислониться к бетону, надеясь вновь ощутить волнение от приключения и восторг от уединения, которые я испытывала, прежде чем он показал мне граффити.
Но стены начали давить на меня, а темнота стала угнетать, из-за чего я чувствовала себя маленькой и испуганной. Мне надо выбраться отсюда.
– Спасибо, что привел меня сюда, но мне нужно возвращаться домой. Увидимся завтра, – прохрипела я, и, несмотря на то, что я однозначно почувствовала, как его рука слегка задела мой локоть, я развернулась и помчалась по той дороге, по которой мы пришли. Я пронеслась через лес, миновала скейт-парк и весь путь домой пробежала не оглядываясь.
ДЕНЬ 28
ОБЩЕСТВЕННЫЕ РАБОТЫ
На следующий день на перерыве я не пошла за Маком к торговым автоматам. Мне было неловко разговаривать с ним. Я чувствовала, что мне нужно извиниться, но не понимала, за что. За то, что заставила показать мне свое самое секретное место, а затем сбежала от него? За то, что психанула, когда он поинтересовался моим прозвищем? За то, что в принципе навязываю ему свою дружбу?
Вернувшись с перерыва, он бросил пачку Life Savers* на мой стол (*популярная в США марка леденцов в форме колечек – ред.). Мы не обменялись взглядами и не произнесли ни слова. Немного погодя, я взяла пакетик с конфетами и открыла. Несколькими часами ранее Филипп Мозес обозвал меня шлюхой, а две второкурсницы хихикали и шептались всё время, пока я была в уборной с ними. А парень с моего курса вел себя так, словно он полчаса лапал мои сиськи.
Но Анджела Фаерстоун на самом деле поговорила со мной на физкультуре, и за обедом некоторые девушки сели неподалеку от меня, словно не в первый раз. Даже Шаенн вроде бы застенчиво улыбнулась мне в коридоре, когда прошла мимо, хотя при других обстоятельствах она бы притворилась, что меня совсем не существует. И тот факт, что я заметила эти маленькие детали, заставил меня задуматься: а что если я не сделала того, что Мак посоветовал в туннеле вчера? Тогда тебе нужно думать усерднее – сказал он. Возможно, дела становятся лучше сами по себе? Или, может быть, я хорошенько подумала?
Папа опять вернется поздно, поэтому мама отвезла меня домой после общественных работ. Я взяла рюкзак и отправилась в свою комнату. Спустя несколько минут я услышала легкий стук в мою дверь, и вошла Вонни.
– Привет, – сказала она, вроде как смущаясь.
Я сидела на кровати, уставившись на нее, потому что не знала, что еще делать. Я практически отказалась от Вонни, что было нелегко. Когда я вернулась с отстранения, она, похоже, оставила прошлое позади. Мне больше не было места в ее жизни, и в большинстве случаев она проходила мимо, будто даже не знала меня.
Вдобавок я обнаружила, что на моем старом месте теперь обедала Рэйчел. И поскольку по решению суда мы не должны иметь ничего общего друг с другом, мне пришлось держаться подальше, что означало, что Вонни выбрала Рэйчел вместо меня.
Как жить дальше, осознав, что ваш лучший друг, которого вы любили всегда, бросил вас, когда ваши проблемы выставили его в плохом свете?
– Привет, – ответила я сомнительно. – Что случилось?
Она теребила кончики трикотажного розового шарфа, который свободно свисал вокруг ее шеи. На ней также были новые сапоги. Из белой замши, со стразами на носках и заднике – невероятно красивые. Я заметила их в школе несколько дней назад, и почти подбежала к ней, чтобы похвалить ее сапожки, но потом вспомнила об этой огромной пропасти между нами, и остановила себя. Даже не могла сказать ей, что мне нравятся ее сапоги – или я бы сломалась.
– Я просто скучала по тебе, – произнесла она. – Мы не общались вечность. Ты в порядке?
Вчера вечером в дренажной канаве я вышла из себя и убежала от единственного человека в мире, который все еще верил в меня. Я избегала моего папы, который возвращался поздно, хандрил и пил каждую ночь. Я смотрела, как мой бывший бойфренд плачет во время извинений, но у меня не было к нему сочувствия. Это нормально? Я не знала, на что похоже «нормально». Я так давно этого не видела. Но Вонни не нужно всего этого знать, тем более что я всё еще не могла даже поверить, что она стоит в моей спальне.
– Полагаю, – ответила я. – Сейчас у меня нет толпы друзей, но я переживу.
Она опустилась на ковер и села по-турецки, как всегда, когда она приходила, как будто ничего не изменилось между нами.
– Прости, Лютик, – сказала она. – Я знаю, что была никудышным лучшим другом.