Но Тизка держалась. Кайн-щиты Рапторов были лучшей защитой, на какую мог рассчитывать город. Тверже, чем самый крепкий адамантий, и прочнее, чем многослойные пустотные щиты, невидимый зонтик поглощал всю энергию ударов, хотя воинам, его поддерживающим, приходилось платить за это страшную цену.
В Тизке уже давно никто не спал, и жители высыпали на улицы своего любимого города, в растерянности и недоумении глядя в небо. Но в пределах видимости никаких разрушений не наблюдалось, и потому страха почти не было. Удивленно приоткрыв рты, люди смотрели на ослепительные следы энергетических залпов в небе над городом и черные клубы дыма с языками огня от артиллерийских снарядов, падавших на кайн-щит. Поднятые по тревоге отряды Гвардии Шпилей пытались убедить жителей разойтись по домам, но мало кто согласился пропустить столь увлекательное представление.
Магнус Красный тоже смотрел, как над городом бушует огненный шторм, и из его единственного глаза скатилась слеза. Взрывающиеся в воздухе зажигательные снаряды уже выжгли все облака, и небо приобрело кроваво-красный оттенок. Земля вокруг Тизки умирала. Снаряды превращали леса в пепел, а возникшие пожары бесследно уничтожали луга, и цветущие районы за несколько минут становились бесплодными пустынями.
Пустоши Просперо теперь оправдывали свое название.
— Теперь я понимаю, что ты чувствовал, отец, — прошептал Магнус, ощущая, как в его руках накапливается и рвется наружу энергия эфира.
Призывая известные только ему тайные уровни Исчислений, Магнус старался сохранять спокойствие. Это его судьба, и он принял ее. Магнус не мог отказаться от своего благородного намерения сполна расплатиться за совершенные ошибки.
Несмотря на то что ему этого очень хотелось.
Он смотрел, как снаряды с грохотом рвутся над щитом Рапторов.
— Я здесь, — прошептал Магнус, глядя в небо. — Да свершится твоя воля.
Зал, расположенный под самой вершиной пирамиды Корвидов, был окутан просачивающимися сквозь камни ароматными клубами дыма, сладковатыми, пахнущими кипреем и кедром. Покровы наклонных стен постоянно колыхались от горячего ветра снаружи, а непрестанный грохот взрывов мешал Ариману сосредоточиться на высших уровнях Исчислений.
Он сидел перед символом Корвидов — широкой овальной глыбой хрусталя, в центре которой, словно расширенный зрачок, находился кристалл черной шпинели.[86] Этот камень был вырублен в Отражающих пещерах первым магистром храма Корвидов и с тех пор использовался членами братства как фокус для предсказаний. Хрусталь покоился над поверхностью зеркального бассейна с темной и спокойной, несмотря на сотрясающуюся землю, водой.
Ариман мигнул от неожиданности, заметив в глубине хрусталя призрачный блеск молодого месяца. Непредсказуемый в своих откровениях хрустальный символ молчал уже несколько недель, и даже самые одаренные Корвиды были не в состоянии уловить хотя бы намек на будущие события. Анкху Анен и Ариман не раз пытались заглянуть за пределы Просперо, но их видения оставались пустыми, и световые тела не могли проникнуть в Великий Океан, словно что-то заслоняло Просперо от остального мира.
А потом на них ураганом грома и снарядов обрушилась бомбардировка.
Едва на поверхность планеты упали первые бомбы, Корвиды собрались в нижнем уровне пирамиды, готовые к войне. Тизка еще не пострадала, но это был лишь вопрос времени: планета вокруг города погибала. Вскоре невидимые враги поймут, что им придется высадиться на поверхность, и постараются сломить сопротивление Тысячи Сынов.
Но кто же эти таинственные враги? Кто лишился разума настолько, чтобы атаковать Легион Астартес в его домашнем мире? Но что еще более важно, как такой колоссальной флотилии удалось незамеченной подобраться к планете?
Прежде чем отдать боевой приказ, Ариману требовалось получить ответы на эти вопросы, и потому он снова сосредоточился на кристалле и обратился к источнику всех знаний на Просперо — Магнусу Красному.
Никто не видел примарха вот уже несколько недель, но огненный столб из его пирамиды можно было наблюдать из любого района города. Жители Тизки были охвачены смутными опасениями, и теперь Ариман мог понять, чем это вызвано.
— Мой лорд, твои сыновья нуждаются в твоем руководстве, — произнес Ариман, черпая энергию у Аэтпио, чтобы передать послание через хрустальный глаз.
В последние часы Аэтпио стал его постоянным спутником, Хранителя даже не надо было вызывать, он почти все время шелестел крыльями над его головой. И Ариман воспользовался его силой, чтобы направить свою мысль в пирамиду Фотепа.
В хрустале появились резонансные волны, поскольку в Высших залах других братств слышались настойчивые запросы информации от всех капитанов, кроме Утизаара. В глубине хрусталя замерцало слабое сияние, и кристалл в центре стал казаться жидким.
— Сыны мои! — раздался в мозгу Аримана голос Магнуса. Он прозвучал резко и отрывисто, поскольку проходил через кристалл. — Настал самый мрачный час для нашего Легиона, но вместе с тем это будет час нашего триумфа.
Ариман почувствовал радость своих собратьев. До сих пор он и сам не сознавал, насколько сильно скучает по голосу отца. Но он быстро заставил себя сосредоточиться на сути дела.
— Мой лорд, что происходит? — спросил Ариман. — Кто на нас напал?
— Леман Русс со своими Волками, — спокойно ответил Магнус, словно давно этого ожидал. — А с ним отряды Кустодес и Сестер Безмолвия.
Известие настолько ошеломило Аримана, что он едва не утратил связь с Исчислениями. Даже с помощью Аэтпио ему потребовались колоссальные усилия, чтобы сохранить объективное восприятие.
— Но почему? Чем мы заслужили такую кару?
— Не вы, — ответил Магнус. — Это я навлек на нас катастрофу. Это моя судьба.
— Мы должны организовать оборону, прежде чем они запустят свои десантные корабли, — сказал Фозис Т’Кар. — Мы не в состоянии долго поддерживать кайн-щит, и так уже потеряно много воинов.
— Так сверни его, сын, — сказал Магнус. — Волки уже на пути к планете.
— Ну тогда эти предатели скоро узнают, что значит атаковать Тысячу Сынов, — прошипел Калофис. — Я им покажу, как умеют воевать Пирриды.
— Отдай приказ, мой лорд! — взмолился Хатхор Маат. — Пожалуйста!
Зрачок в центре хрусталя потускнел, как будто отодвинулся в самую глубину камня. Ариман ощутил нерешительность, и в его мозгу, грозя вырваться на поверхность, поднялись воспоминания о мгновенном контакте с примархом во время Никейского Совета.
Калофис назвал предателями Космических Волков, но Ариман знал, что магистр Пирридов ошибался. В этой войне изменниками были не Космические Волки, а Тысяча Сынов.
— Леман Русс нас, конечно, ненавидит, но не настолько, чтобы решиться на атаку, не имея на то приказа, — стал размышлять вслух Ариман. — И приказ должен поступить из источника свыше. Приказ отдан Императором — вот единственное объяснение. Мой лорд, что ты от нас скрываешь?
— Ты всегда отличался проницательностью, Азек, — сказал Магнус, и зрачок в кристалле вновь обрел четкие очертания, выражая решительность. — Я так долго скрывал истину от всех, даже от самого себя, что почти поверил, будто это дурной сон из другой жизни.
Ариман почувствовал растерянность собратьев Астартес: всем им не терпелось дать отпор противникам. Если Космические Волки идут в атаку, каждая секунда имеет колоссальное значение. Он и сам больше всего хотел выйти на поле боя со своими воинами, но слова Магнуса слишком важны, чтобы их игнорировать.
— Что ты сделал? — решительно спросил он, отбросив всякую почтительность. — Что ты сделал, когда нас спасал? Ты заключил соглашение с силами Великого Океана и теперь пора за это расплачиваться?