Тысяча триста крыс
Том Корагессан Бойл
Жил в нашей общине человек, который до смерти жены не держал в доме никакой живности. По моим подсчетам, Джерарду Лумису шел шестой десяток, когда Господь прибрал его Мариэтту, но на панихиде в часовне он выглядел таким исхудавшим и сломленным, будто был лет на десять, а то и двадцать старше. Джерард сидел на передней скамье, весь обмякший, одетый абы как, с неестественно раскинутыми, словно вывихнутыми горем, руками, как если бы грохнулся оземь с огромной высоты, подобно птице, на лету лишившейся оперения. Когда могилу засыпали и мы все разъехались по домам, предварительно выразив ему соболезнования, поползли слухи. Джерард совсем не ест. Не выходит из дома и не меняет одежду. Кто-то видел, как он стоял в палисаднике, склонившись над мусорным баком, и швырял в огонь лакированные туфли, бюстгальтеры, юбки, парики и даже норковый палантин с взметнувшимися вверх мордой и лапками — покойная гордо дефилировала в нем на Рождество, Пасху и в День Колумба.
Народ, конечно, забеспокоился, да оно и понятно. Община у нас довольно сплоченная — плюс-минус сто двадцать душ, разместившихся в пятидесяти двух особнячках из камня и бревен, что возвел около века назад предприниматель Б.П. Ньюкров, мечтавший создать модель утопического сообщества. Сами мы не утописты (по крайней мере, старшее поколение), но склонны считать, что колонию нашу, затерянную на двухстах сорока гектарах дремучего леса в конце не обозначенного на картах шоссе милях в сорока от города, отличают крепость уз и общность мировоззрения, несвойственные более поздним поселениям, возникшим в непосредственной близости от торговых комплексов, галерей и аутлет-центров1.
«Собака ему нужна», — говорили у нас в общине. Я полностью поддерживал этот постулат. У нас с женой пара шелти (не считая двух лорикетов, мирно щебечущих по вечерам, когда мы уютничаем у камина, и одного разжиревшего атлантического леща в аквариуме на стойке в моем кабинете). Как-то за ужином, оторвавшись от чтения газеты и взглянув на меня поверх очков, жена сказала: «Вот, пожалуйста: согласно этой статье, девяносто семь процентов владельцев домашних питомцев говорят, что хотя бы раз в день улыбаются благодаря своим домашним питомцам». Наши шелти — Тим и Тим II — понимающе глазели из-под стола, поджидая, когда я вложу очередную порцию мясных объедков в их подвижные уемистые пасти.
— Ты полагаешь, мне следует с ним поговорить? — спросил я. — В смысле, с Джерардом...
— Это не повредит, — сказала жена. После чего уголки ее губ поползли к подбородку, и она добавила: — Бедняжка...
Я отправился к нему на другой день, пришедшийся на субботу. Собаки просились гулять, и я прихватил обоих Тимов с собой, отчасти и для примера, но главным образом потому, что попадая домой (по работе мне приходится часто бывать за границей, отсутствовать неделями, а то и месяцами), стараюсь уделять им максимум внимания. Домик Джерарда от нас километрах в трех, и я успел вполне насладиться прелестью зимней поры: было начало декабря, близились праздники, свежий ветер покусывал щеки. Спустив собак с поводка, я шел, запрокинув голову, любуясь тем, как верхушки сосен, посаженных еще Б.П. Ньюкровом, обрамили и украсили небо. Первое, что бросилось в глаза на дорожке, ведущей к дому Джерарда: неубранные опавшие листья на лужайке и не укутанные от мороза кусты. Имелись и другие признаки нерадения: зимние рамы не вставлены; оба мусорных бака у ворот переполнены; ветвь сосны, рухнувшая на крышу во время последней бури, так и свисала с гребня, подобно оторванной лапище великана. Я нажал на кнопку звонка.
Джерард отозвался не сразу. А когда дошаркал-таки в прихожую и приоткрыл дверь, долго смотрел на меня в щелку, точно на чужака. (Каковым я отнюдь не являлся: знакомы были еще наши родители, многие годы мы с женой играли в бридж против него и Мариэтты, однажды вместе ездили в Хаянис-порт, не говоря уж о том, что каждое лето чуть ли не ежедневно встречались на озере или клубных фуршетах, где расточали взаимные похвалы за принятое некогда независимо друг от друга решение не усложнять свою жизнь обзаведением потомства.)
— Джерард, — сказал я, — здравствуй. Ты как?
Он не ответил. Но выглядел еще более похудевшим, осунувшимся. Выходит, слухи верны: не ест, совсем себя запустил, предался отчаянию.
— А я вот шел мимо, дай, думаю, зайду, — сказал я, вымучивая улыбку, хотя ситуация не располагала к веселью: конечно, мне следовало остаться дома, дать соседу спокойно скорбеть. Но выхода не было, и я сказал: — Гляди, нас тут целая компания: Тим и Тим II.