Собираясь на Задание, я сложил в заплечный мешок провиант, бурдюк с водой, жгуты, смену одежды и палатку. Сунул в седельную сумку лук со стрелами, хотя сам толком не понимал зачем. И захватил допотопные карты в надежде, что они выведут нас к цели.
Жаль, с собой не возьмешь холодный рассудок. План ошеломлял своей дерзостью. Однако если мне суждено преуспеть – доказать всем, что пробил час отвоевать наше королевство, – все горести, пережитые мной в Возино, окупятся с лихвой.
Блайз первой явилась в условленное место. Я вскочил на лошадь, готовый ехать, и она сделала то же самое.
– Иниго отправился за мечом. Гриффин вот-вот будет. Как только простится с дамой сердца.
– У него есть возлюбленная? – изумился я.
Блайз хитро улыбнулась:
– Помнишь, накануне я собиралась затеять драку в столовой, если маневр с Гриффином и Иниго не сработает? Его девушка и вызвалась мне помочь. Ее зовут Рами, и ради Гриффина она в лепешку расшибется.
Я ошарашенно натянул поводья, чтобы усмирить чересчур ретивого коня.
– И давно у них?
– С месяц. Рами была в числе тех, кто забрел в замок полгода назад. Припоминаешь?
Забудешь такое. Разношерстная группа из двадцати человек на многих произвела неизгладимое впечатление. За четверо суток скитаний по лесу половина не стояла на ногах и передвигалась ползком. Обогревшись и насытившись, они так самозабвенно присягнули на верность Кавану, что меня затошнило.
– Гриффин поделился с ней твоим грандиозным замыслом не уступать врагу ни пяди, и бедняжка рыдала всю ночь напролет.
– Он никогда о ней не рассказывал…
– Мы все здесь как на ладони… – Блайз пожала плечами. – Наверное, хотел сохранить тайну.
У меня вырвался горестный вздох. В очередной раз убеждаюсь, что от любви одни неприятности.
Иниго возник на пороге конюшни с двумя мечами под мышкой и мешком за спиной.
– Эй, – шепнул я, – ты в курсе про девушку Гриффина?
– Рами, – вздохнул Иниго. – Та еще штучка…
Выходит, знали все, кроме меня?
К нам уже направлялся Шервин, ведя лошадь под уздцы. В глаза сразу бросился его решительный, сосредоточенный вид. Неплохое начало. Он шел налегке, твердой поступью. Похоже, из него выйдет отменный солдат.
Подоспевший Андрэ был сама собранность и энтузиазм. Гриффин пришел последним. Старательно пряча заплаканное лицо за конской гривой, он сыпал шутками и прибаутками, зубоскалил. Увидев столь разительную перемену, я вдруг осознал, сколь отчаянно замок нуждается в людях вроде него.
Вроде моего отца. Способных рассеять мрак и снять гнетущее напряжение.
Иниго будто прочел мои мысли.
– Думаю, мы справимся и без него, – шепнул он.
Я молча кивнул. Каван вот-вот развяжет кровопролитную войну, где уцелеют немногие, но пока час не пробил, надо пользоваться отсрочкой.
– Гриффин…
– Да, сэр, – откликнулся тот, не поднимая головы.
– Ты остаешься. Каван переоценил масштаб моего Задания.
Гриффин судорожно сглотнул, однако проявил твердость:
– Леннокс, я еду. Все уже обговорено.
Я буравил его взглядом, вынуждая подчиниться. Гриффин упорствовал, не желая прослыть трусом. Как упорствовал бы всякий на его месте. Однако трусость была тут совершенно ни при чем.
Наконец он шумно выдохнул:
– Спасибо, Леннокс.
– Не стоит благодарности. Миссия тебе предстоит не из легких. Следи, чтобы в наше отсутствие здесь все не развалилось к чертям.
– Слушаюсь, сэр, – ухмыльнулся он.
– Вперед! – скомандовал я и пришпорил коня.
Надо убраться подальше отсюда, пока Каван не узнал, что мы выдвинулись не в полном составе. Убраться отсюда и подобраться ближе к Дарейну. Я задыхался в здешних краях, и каждая вылазка по ту сторону границы чудилась глотком свежего воздуха.
До самого трудного отрезка пути было рукой подать. Там, где заканчивались наши земли, темнела густая, но проходимая чаща. За ней вздымались и опадали волнами поля, поросшие густой травой и дикими цветами. Пейзаж словно сошел с полотен талантливого живописца. Вот только насладиться им могли немногие – жуткий, непролазный лес надежно скрывал красоты полей от посторонних взоров.
Ни единый солнечный луч не проникал сквозь сомкнутые намертво кроны. Деревья пониже, не обремененные листвой, растопыривали раскидистые тонкие ветви, которые вцеплялись в путников, вспарывали одежду и плоть и, густо переплетаясь, не давали проходу. Единственным ориентиром служили крохотные клочки неба, едва различимые сквозь кроны. Но только опытный проводник мог следовать по ним, не заплутав. Да и откуда взяться проторенной дороге, если мы забредали на запад лишь ради очередного Задания или горстки жалких, изнуренных рекрутов.