Я поворачиваюсь, бегу обратно через пустырь и мысленно приказываю:
– Разведспутник, прервать режим невидимости!
Прочь! Прочь с этой дурацкой планеты! Стереть ее из всех маршрутов, убрать из всех космонавигаторов, облетать по широкой дуге через двадцать пять галактик! Разве можно установить контакт с цивилизацией, жители которой хохочут при виде другой формы жизни: ящериц, покрытых белых мехом?
Серая белка, огненный феникс (драма, неформат, любовная фантастика)
Беги, Белка, беги! Этаж, лестничный пролет, вверх, не останавливаясь...
...Он не любил ярких птиц – дивные, дерзкие – они быстро сгорали, оставляя лишь горечь одиночества на губах. Он не любил красивых женщин - лишь надежные, похожие на серых белок, оставались с ним надолго. С ними можно было шутить и курить, плакать и молчать. С ними не нужно было притворяться.
- Две сказочные птицы на одну семью - это слишком много, - шутил Он, расправляя золотые крылья. – Мы ослепим друг друга.
И Она, блестящая яркая Жар-Птица стала для Него Серой Белкой. Покорно сложила радужные крылья, спрятав под серой шерсткой. Он целовал Ее пухлые, маленькие руки, которые так ловко стирали, месили тесто, нежно гладили Его седеющие волосы. Он целовал Ее трогательную макушку, склоняясь с высоты огромного роста, а Белка забавно морщила нос, притворно сердясь на своего несносного великана.
А потом Он ушел на войну. И Серая Белка осталась в уютном дупле возле теплого моря. Она выкрасила стены в бело-серебристый цвет, который оттенял лазурный цвет водной глади за окном.
Но пришли черные вороны, и, застив аспидными крыльями свет бело-серебристых стен, принесли лихие вести: Он не придет. Ее муж, большой и сильный Огненный Феникс навсегда остался на маленьком клочке земли, с крошечной пулей в сердце.
Белка не плакала. Плачут яркие птицы. Плачут горестно, надрывно. Мечутся под облаками, расчерчивая небеса причудливой геометрией боли. Чем красочнее оперение – тем громче плач. А белки молчат, суетливо пряча серую шерстку под вдовий платок. Белки затихают в дупле, ожидая, пока о них все забудут.
И тогда белки спешат на крышу.
Беги Белка, беги! Этаж, лестничный пролет, вверх, к облакам. Серые лапки без устали отмеряют этажи. И вот, наконец, небо: огромное, манящее. Белка замирает на мгновенье на краю крыши, и... делает шаг вперед...
...Он не любил ярких птиц. Они пытаются подражать жар-птице, но под фальшивой красотой оперения прячутся лишь серые вороны и летучие мыши. Они летают слишком низко и не последуют за Ним к солнцу.
Он знал: его любимая - Жар-Птица, что спрятала дивные крылья под шерсткой серой белки. Так, как он хотел.
...Белка шагнула в пустоту. Земля качнулась ей навстречу и раскрыла объятья. И вдруг за спиной полыхнули алым сполохом крылья, сжигая серый беличий мех. Жар-птица сделала прощальный круг над уютным дуплом и взмыла к солнцу, где ее ждал муж - Огненный Феникс с золотыми крыльями.
Паучок (городское фэнтези, неформат, мифология)
Я пришла сменить тебя, сестра...
Анна Ахматова
- Ненавижу вас, парки! - Не удержавшись, она произнесла это вслух, продолжая печатать курсовую работу по мифологии.
«…Мойры в Греции. Парки в Риме. Три сестры: Клото, Лахесис, Атропос. Клото прядет, Лахесис измеряет и назначает судьбу, Атропос обрезает нить жизни. Некоторые утверждают, что видели парки (cудьбу), но тогда это не женщины, а демоны, - так считал Роберт Мазелло, - известный американский писатель и демонолог.»
Александра, - для друзей просто Лекса, - оторвалась от компьютера, откинулась на спинку кресла и с наслаждением закурила длинную сигарету. Курсовая шла со скрипом. Вообще-то мифология была ее коньком, но именно парки почему-то всегда вызывали дрожь с легкой примесью отвращения. Скорее всего, из-за того, что во многих старинных книгах богинь судьбы изображали в образе пауков, которых Лекса до смерти боялась. Все эти мохнатые лапки, липкие нити паутины…