Темнота сгущалась, придавая странные очертания высоким зарослям, тянувшимся по обе стороны неосвещенной трассы. Фары выхватывали из темноты блестящие пряди усилившегося дождя. Сверкнула молния.
От мерного ритма “дворников” и тепла печки клонило ко сну. Лекса протянула руку к радиоприемнику, и тотчас испуганно отдернула. На электронном табло настройки сидел паучок, и девушка была готова поклясться, что это был тот самый, который сидел на зеркале в прихожей. Рекламный проспект, месяц провалявшийся на пассажирском сидении, пришелся как нельзя кстати - прихлопнутый им паучок скатился вниз и исчез из виду. Она включила радио, заплясали цифры автоматической настройки на волну, но вместо музыки послышались странные звуки: не то скрежет, не то щелканье. Поиски волны вручную не принесли результата - щелканье продолжалось. Такой знакомый звук. Напоминает…
- Ножницы, - невольно произнесла она вслух и почувствовала себя совсем уж неуютно на мокрой ночной трассе с неработающим радио, на всех волнах передающем щелканье.
Захотелось услышать живой человеческий голос. Пусть хоть шефа, лишь бы с кем-нибудь поговорить.
Она сбросила скорость и осторожно ведя машину одной рукой, другой вытащила мобильник из кармана. Попыталась набрать номер. На экране загорелась надпись: “В данный момент абонент недоступен”. Она совсем уж было отчаялась, но вдруг заметила, что ряд кустарника справа оборвался, открывая указатель: “Масличная Роща. Частная территория. Въезд запрещен”.
- Слава Богу, - произнесла она с облегчением.
Машина въехала на длинную парковую аллею, засаженную оливковыми деревьями. Вокруг царило запустение. На заросших бурьяном лужайках валялись разбитые статуи античных богов и героев. Правое колесо «Фиата» едва не задело голову Медузы Горгоны. Фонари не горели. В конце аллеи смутно белела громада особняка. Засмотревшись на обломок очередной скульптуры, Лекса едва не врезалась в большой разбитый фонтан перед домом, внезапно выросшим прямо перед ней.
- Да что это со мной сегодня, – она провела рукой по глазам, отгоняя наваждение, - а мне-то показалось, что до дома, по крайней мере, метров сто-сто пятьдесят.
Здание было огромно. Некогда белая краска облупилась, обнажая каменную кладку. Фасад подпирали многочисленные колонны. Над массивной входной дверью тускло золотилась полустершаяся надпись на древнегреческом. Особняк был погружен во тьму.
Лекса сидела в машине, не решаясь выйти. Судя по всему, пропойца на перекрестке был прав: здесь действительно никто не живет. А над шефом просто подшутили конкуренты. Она помедлила еще несколько минут, а потом решительно повернула ключ зажигания, намереваясь немедленно убраться восвояси, подальше от этого гиблого места. И вдруг зажглись окна на всех трех этажах. Входная дверь пронзительно скрипнула, открываясь, и на пороге возник женский силуэт с поднятой в приветственном взмахе рукой.
Лекса вышла из машины и поднялась по широким выщербленным ступеням.
- Добрый вечер, следуйте за мной, – произнеся это, женщина отступила, освобождая проход, и повернувшись спиной к гостье, быстро пошла вглубь дома по длинному коридору.
«Ну и обращение с гостями», - негодовала Лекса в душе, едва поспевая за хозяйкой дома, – «а бабуля-то прыткая!»
Внутренне убранство дома поражало своей роскошью, создавая резкий контраст с внешним запустением. Стены, задрапированные тяжелыми тканями, массивные бронзовые канделябры с плавящимися в них ароматическими свечами. Огоньки плясали, отражаясь на черном полупрозрачном камне, которым был выложен пол.
Они вошли в богато обставленную гостиную, и девушка, наконец, смогла разглядеть владелицу особняка. При ближайшем рассмотрении “старушка” оказалась женщиной неопределенного возраста. Ей в равной мере могло быть и сорок и шестьдесят. Единственной деталью, выдававшей почтенный возраст, был скрипучий старческий голос. Ростом невысокая, она была прекрасно сложена. Стройную женственную фигуру подчеркивало платье из неокрашенного льна с широкими длинными рукавами, перехваченное в талии обручем из серебристого металла. Роскошные волосы цвета пшеницы свободно падали на плечи. Лицо… лицо принадлежало редкому типу классической красоты, но было до странности неподвижным, как маска.