–Ладно, ладно! Пойду, только не стреляйте в меня! – я подняла руки, сдаваясь.
– Тогда будем выбирать наряд, –бабушка решительно направилась к моему шкафу.
И вот ровно в восемь стою возле дома. Вся из себя Кармен-сюита. Черное шелковое платьице до колен и на тонких бретельках, расшитых алыми камушками. В ушах гордо покачиваются огромадные серьги с красными подвесками в виде павлиньего хвоста. Босоножки из чёрно-красных ремешочков на шпильке двенадцать сантиметров. Ноги уже ноют. А я ж только по лестнице со второго этажа спустилась. Косметики в меру, но помада яркая. Бабушка чуть ли не силой намазала. Духами хранцузскими благоухаю за полкилометра, распугивая трудящихся освобожденного Ближнего Востока.
И тут он подъезжает. Мой прынц! Машина отмытая аж горит. И это летом в нашем климате, где только чихнешь – и сразу весь пылью покрываешься. Он что с собой всю дорогу прицепом бочку с водой вез и машину обливал? Сам тоже Бельмонде: светлые тонкие брюки, рубашка такая красивая, белая подчеркивает смуглую кожу. Волос черный назад зачесан.
– Куда едем? – спрашиваю, занося бедро, чтобы опустить его на сиденье машины.
– Это сюрприз! – загадочно отвечает он, галантно придерживая дверь.
Приезжаем не куда-нибудь, а аж в Тель-Авив. В старый порт. В самое пафосное и дорогое кафе "Модильяни", где столик нужно за сутки заказывать. Вот гад! Это он заранее подготовился и всё рассчитал. Не мог он сегодня днем меня пригласить на свиданку и сразу столик заказать. Значит, он продуманный, хотя выглядит простачком. Так и запишем, что нужно с ним ухо востро держать.
Кавалер мой сходу заказывает сразу всё: цветы на столик, шампанское дорогущее, мороженое ручной работы. Короче, выделывается во всю! Мне даже подумать страшно, какой ему счет принесут. Смотрю на старинные лодочки, что качаются на воде, и тоска мое сердце сжимает. Ну вот что ты за человек такой, Женя? Мужик месяц добивается тебя. Ну сиди и балдей. Всё ведь путем. Так нет, скучно мне. О чем с ним говорить? Илья, словно слыша мои мысли, бросает пару расхожих фраз о погоде. Я киваю и поддакиваю. Вот этого я и боялась. Сейчас пойдёт политика, цены, бывшие половинки и т д. И вдруг он мне говорит:
– А ты что сейчас читаешь?
Опа! Нежданчик! Только открываю рот, а он мне второй гол с одиннадцати метров:
– Я вот только что закончил читать книгу о Карибском кризисе. Ну, Советы, конечно, тогда дали жару. Чуть атомную войну не развязали.
У меня свет в глазах померк. Медленно облизываю ложку и стараюсь говорить спокойно, хотя внутри уже всё клокочет:
– Почему же Советы? Это американцы виноваты. Только они всегда всё скрывают и на других валят. Это вообще основополагающая доктрина их внешней политики: тихо нагадить и сказать, что их там не было.
Мужик застывает. Отодвигает в сторону бокал с шампанским, нервно закуривает и говорит:
– Знаешь, Женя, при всем моем уважении к твоему профильному политологическому образованию, но это не так.
– Ну конечно, – лучезарно улыбаюсь я, –Сейчас же все политологи. И зачем мы столько лет учимся, когда все прям во всём разбираются?
Ну держись, капиталист! Я тебе сейчас покажу, кто виноват! Мы начинаем спорить. Постепенно переходим на высокие тона. Всё кафе уже на нас смотрит, причем квадратными глазами, как на инопланетян. Жара, лето, старый порт, романтика, лодочки на воде качаются. А два психа орут друг на друга из-за Карибского кризиса.
Администратор второй раз подбегает к нам, глазом нервно косит и спрашивает: всё ли в порядке? И глазом косит. А у нас всё очень хорошо. У нас с Ильей смертельная битва социализма с капитализмом и Карибский кризис в центре Тель-Авива. А Илья уже в раж входит. Лицо искажено, улыбочка джентельменская с него сползает. Руками он размахивает, как мельница, доказывая, что Америка права.
–А знаешь что? –вскакиваю, опрокидывая стул. – А иди ты к чёрту со своим Кеннеди! Капиталист проклятый! Все вы одинаковые! Нагадите втихаря – и в кусты! И других потом обвиняете. Да чтоб я с тобой еще раз на одном гектаре? Это вопрос принципа! Буржуй недобитый!
И тут он вскакивает, руками о столик опирается и орет, надсаживаясь: