– А ты чокнутая идеалистка! Тебя как Ленин в детстве укусил, так до сих пор последствия видны!
– Чего? –я чуть ли не ложусь на столик, тоже опираясь на руки. – Это ты меня сейчас чокнутой назвал?
Хватаю со столика стакан воды и выплёскиваю в его смуглую физиономию. Получи, фашист, гранату. Вот тебе подарок от стран соцлагеря! Кванта ла мера! Но пасаран!
Хватаю сумку, бегу к выходу, вылетаю на улицу. Мать моя! А там весь тротуар вымощен булыжниками. Реставраторы чертовы воссоздали атмосфэру 30-х годов. Балансируя на шпильках, в раскорячку, чтобы не залечь, ковыляю к шоссе. Шла Женя по шоссе и жевала сушку. А от злости у меня аж челюсть сводит. И какого чёрта я маму с бабушкой послушалась?
– Эй, сестренка, такси нужно? – раздается за спиной по-русски, и возле меня останавливается машина.
– Еще как! Тебя сам Бог послал!
Влетаю в такси. Но залетные! Фортиссимо, мама миа! Мобильник в сумке разрывается от звонков. Один, второй, третий, десятый. Перебьёшься, капиталистическая морда. Так я тебе и ответила И только я малость расслабляюсь, как вдруг слева раздаётся натуральный рык:
– А ну немедленно пересядь в мою машину!
Поворачиваю голову, а мой джигит едет рядом с такси. Окно открыто, глаза у капиталиста сужены от бешенства. Я аж залюбовалась очень некстати. Вот люблю бешеных мужиков! Всю жизнь люблю! Если бы он месяц назад с такой мордой ко мне подошёл, я бы с ним кофе давно выпила бы. Наверное, я мазохистка по натуре. Но он же хорошим мальчиком прикидывался. А я таких на дух не выношу. Но сейчас уже поздно для всего, конечно. Выбесил он меня знатно!
– А может тебе еще шнурки погладить? –интеллигентно отвечаю я.
– Я сказал: немедленно! – рычит он.
Опа! Прямо как в американском кино, когда они так раздельно и по слогам произносят: "Нау!" Прямо сейчас, то есть!
– Слушай, а может его я по башке коцну? – шепотом и по-русски предлагает таксист. – Хочешь, остановлюсь? У меня такая хорошая бейсбольная бита в машине есть на всякий случай. Отполированная, блестящая. Просто мама дорогая, а не бита! – он аж губами причмокивает от удовольствия.
– Да нет, – говорю, –спасибо, рыба моя! Пусть сам лопнет от бешенства.
И лицо так ветру подставляю, из машины высунувшись, всем своим видом показывая, как мне хорошо. И как ему плохо, что он потерял меня навсегда!
Подъезжаем к моему дому. Я таксисту деньги заранее даю. И как только машина останавливается возле подъезда, мчусь по лестнице наверх, на второй этаж. Ключ наготове держу, естественно. Счет же на секунды идет. Капиталист уже внизу туфлями элегантными по ступенькам цокает. Влетаю в квартиру. Мама с бабушкой у телека сидят и аж чаем давятся при виде меня.
–Что случилось? Он руки распустил? – бросается ко мне мама.
– Сволочь он оказался. Сволочь! – залпом допиваю мамин остывший чай. – А я чувствовала. Это всё из-за тебя! – набрасываюсь я на бабушку. – Сходи Женечка, кофе попей, хороший мужик, порядочный. Гнида он порядочная.
– Да расскажи уже в чем дело! –бабушка хватается за сердце.
–Ты себе не представляешь, ба! Этот капиталист поганый мне сказал, что СССР развязал Карибский кризис.
–И? – шепотом спрашивает бабушка.
–Что "и"? Что "и"? – ору я. – А ты не знаешь, что это американцы? И что только последняя буржуйская гнида может мне, профессиональному политологу, такую хрень нести?
– Ой, вэй! Ой, вэй! – шепчет бабушка, вздымает руки и со слезами на глазах смотрит в потолок. –Господи, спасибо тебе большое за то, что ты этой идиотке послал точно такого же идиота, как и она сама! Несите деньги! Много денег! Я пожертвую на синагогу!
Только собираюсь босоножки снимать с натруженных пролетарских ножек, как в дверь звонят.
– Я не открою! –демонстративно отхожу к балкону. – Это точно он. Чтоб вы знали: этот псих за мной гнался от самого Тель-Авива.
– А я открою! – мама решительно одергивает сарафан, поправляет волосы и твердой походкой идет к двери.
Распахивает ее и расплывается в улыбке.
– Добрый вечер! –капиталист стоит на пороге, но не переступает его. –Я прошу прощения за позднее вторжение. Просто хотел убедиться, что Женя благополучно добралась до дома.
Брехло! А то он не видел, как я неслась по лестницам наверх.