Она выдохнула и забыла вдохнуть. Здание по ту сторону дороги было облезшим и старым. То, что она принимала за строительные леса, давно переломалось и кое-где рухнуло. За высоким глухим забором был спрятан первый этаж, но выше она видела — окна зияли чёрными дырами.
Влада потопталась на месте, потом всё-таки перешла дорогу. Взвизгнувший тормозами чёрный джип злобно просигналил. Влада замерла у глухого забора.
«Внимание, опасность обрушения», — большие красные буквы на потемневших досках. Под ногами хрустел лёд: здесь его, кажется, и не пытались убирать, крутые наледи не давали подойти ближе.
— Девушка, не стойте там! Кирпич ещё на голову свалится, — крикнула сердобольная женщина с другой стороны улицы.
Влада дёрнулась — но тут же снова обернулась к институту. «Аварийное состояние. Опасность обрушения».
Она развернулась и пошла, понятия не имея, куда направляется. Мимо пустой автобусной остановки, мимо наглухо закрытого цветочного ларька. За институтом дорога тянулась через сквер и выходила к большой автомобильной развязке. Влада бесцельно шла от перехода к переходу. То тут, то там её подхватывала суетливая толпа и несла за собой. Переходы и развязки тем и хороши, что имеют направление.
На улицах продавали зимние яблоки. «Выращено без спецметодов», — красовалась табличка на каждом лотке. И, хоть все понимали, что враньё, и что без спецметодов яблок зимой не вырастишь, всё равно покупали.
Влада очнулась возле длинного двухэтажного здания из красного кирпича. Оно пряталось за скелетами деревьев, так что с развязки было почти не заметно и не портило облик большого города.
Она помедлила и пошла — по крошащимся листьям и хрустящему льду — к дыре обрушенных дверей. Если верить табличке у входа, здесь когда-то располагался архив, но сейчас внутри были листья, и лёд, и небо в провалах крыши.
Влада забралась подальше, нашла лестницу вниз. Подвальные двери оказались заперты на висячий замок, но и на лестнице было достаточно темно. На последних ступеньках она опустилась на корточки.
В сумке лежал перочинный нож — короткое чистое лезвие поймало солнечный луч. Он так привычно и удобно лёг в руку, что ей сделалось лучше, ведь должно же оставаться в мире что-то привычное.
Она разрезала замёрзшую ладонь наискось. Кровь едва выступила из пореза, но для вызова и этого было достаточно. Влада закрыла глаза и позвала. Она повторяла и повторяла заученные слова, пока во рту не сделалось горько.
Дом молчал. Он молчал мёртво, как только может пустой дом, далёкий от людей. Сунулся в окна пушистый от снежинок ветер, побродил по комнатам и тут же вылетел. Дом не издавал ни звука. Но хуже того — Влада сама ничего не ощущала, протягивая невидимые руки к покосившимся дверям и глухим коридорам. Затекали уставшие ноги.
Часы бессовестно врали: они показывали, что истёкло минут двадцать, хотя в доме она пробыла часов пять, не меньше, и очнулась на ступеньках, дрожа от холода.
Влада выбралась на людную улицу, купила в автомате горячий чай и остановилась в стороне, пытаясь согреться и собраться с мыслями.
Возможно, в этом доме на самом деле нет сущности, хотя и странно: идеальное же место. Возможно, это исключение из правил. Нужно найти верный вариант — место, где она бывала раньше, где сущности знают её и выйдут по первому же зову. Тогда…
И что тогда? Она сможет что-то доказать психотерапевту? Доказать всему миру, что не сошла с ума?
Идти никуда не хотелось. Залпом допив чай, Влада села в автобус и поехала домой. Где-то в сумке лежали перчатки. Неплохо было бы надеть их, чтобы не пугать людей вокруг изрезанными руками, но ей было так безразлично.
Дома она, не раздеваясь, прошла к компьютеру. Стемнело, и комнату через окно освещала красная эмблема супермаркета. Понемногу отогревая пальцы дыханием, она смотрела в экран. Невозможно медленно открылась папка с частями диссертации.
Она помнила, как писала её, и как выравнивала графики по левой стороне, и много раз пересчитывала статистику, чтобы не было пререканий с руководителем. Документы открылись. Продолжая дышать на пальцы, она смотрела на бессмысленно корчащиеся линии. Весь текст от абзаца к абзацу был полнейшей чушью, собранием слов, которые все вместе не имели никакого смысла, а по отдельности — рассыпались, как бисер между пальцев.
Влада закрыла документы, посидела ещё немного, собираясь с мыслями. Было что-то, что поможет ей. Было что-то — тонкая сосенка на крутом обрыве — за неё следовало уцепиться, чтобы не сойти с ума от отчаяния, одной, посреди чужого незнакомого города, в тёмной и холодной квартире.