Ладно, не об Израиле речь, слишком много чести. Когда Биби Нетаниягу сместили и пришел идиот Барак, я твердо решил уехать и подал на бизнес-иммиграцию в Канаду. Мы уговорились встретиться с иммиграционным канадским адвокатом в холле знаменитой израильской гостиницы «Царь Давид». Пока я его там ждал, вдруг заметил белую, совершенно седую голову и медвежью походку. Шарон – осенило меня… Мне он тогда нравился. Кто же знал, что наделает эта бедовая голова впоследствии?.. Кто же знал, что по его приказу выселят силой 8000 поселенцев из Газы, а потом из руин этих самых поселений на Ашкелон, город, в котором живут мои родители, полетят ракеты «Касам», что Шарон свалится в кому, а в Газе проголосуют за ХАМАС, с которым мирный процесс делать – все равно что просить теленка самого зарезаться. Теоретически просить, конечно, можно, но бифштекса все равно не дождешься…
Итак, куда мне было податься, как не в Канаду? Но, на свою беду, я имел в Канаде бизнес, и у меня сложилось принеприятное представление об этой стране, которое впоследствии, в общем-то, не раз подтвердилось.
Однако шел 1999 год, жизнь в Израиле для меня становилась все менее приемлемой. Крепчал мой невроз. Мне мешали глупое голубое небо, душные пылевые бури, непрекращающиеся теракты… А тут еще нашли мертвым в лесу одного издателя, с которым я работал, неясно, что с ним случилось, но почему-то все твердо постановили – убийство. «Так, – подумал я, – началось…» Российская действительность с расправами над бизнесменами, похищениями и заказными убийствами просто не могла рано или поздно не навалиться на Израиль, ибо эти две страны связаны, как сообщающиеся сосуды…
В июле 1999-го я должен был лететь в Канаду для содействия моим сотрудникам, которых я делегировал туда открывать бизнес, но вместо этого в конце августа мы с Маськиным вылетели в Копенгаген. Мой тайный план был найти нормальное место, чтобы перекантоваться. Чтобы было нежарко, зима обязательно со снегом, желательно глухой лесной край, вкусная еда и не очень подозрительное население.
Прибыв в Копенгаген, я сразу вкусил датскую сосиску, увитую жареным беконом, и заявил, что никуда отсюда не уеду. Я обошел все четыре угла вокзальной площади, поскольку на каждом из них продавались эти сосиски, ибо мне было неудобно съесть четыре сосиски в одном месте… Теперь я эти комплексы в себе изжил.
Дания оказалась безлесной, и мы переправились на пароме через узкий пролив в Швецию… О, Скандинавия! Я сразу понял – это мой край… Леса, леса, леса… Огромные полноводные озера, мшистая почва, изобилие грибов. Мне казалось, что когда-то в детстве я видел этот край в одном замечательном сне. Я стоял на высоком холме и видел с него зеркальное озеро, обрамленное лесами, и я почувствовал, что в этих лесах мне будет хорошо. Я сразу увидел тенистую опушку, лес был добрым и безопасным, и он манил меня… С тех пор я всю свою жизнь ищу этот уютный лес.
Мы проехали до Стокгольма, но в первое посещение город нам не понравился – больно шумным показался. Хотя впоследствии мы его искренне полюбили. Как можно не любить родину великого Карлсона? В Швеции фамилия Карлсон настолько распространена, что буквально на каждой второй вывеске красуется это сладкое для наших ушей имя.
Мой подгоняемый неврозом бродяжий дух погнал меня прочь из города, который я обозвал тогда скандинавской Америкой, и мы, заночевав где-то по дороге, пересекли границу с Норвегией.
Ну что ж, я практически сразу понял, что имею дело со страной своей мечты. Остановившись в гостинице в Конгсвингере, я стал рыться в телефонной книге, пытаясь найти посредников по недвижимости, чтобы снять какой-нибудь домик. Но норвежский язык оказался довольно оригинальным на первый взгляд, и мне пришлось спуститься к администратору, чтобы узнать как будет по-норвежски риэлтор. Оказалось —Eiendomsmegler.
Созвонившись с одним из эйндомсмиглеров, мы отправились в город Хамар и, поняв, что найти что-либо приличное на съем маловероятно, я решился купить дом, который нам приглянулся, в лесу, неподалеку от городка Эльверума, в местечке Rolsasen (Рёльсо-сен). Я подал свое предложение на покупку дома (490 000 норвежских крон – примерно 65 000 американских долларов).
Чтобы не мучиться ожиданием, мы отправились на север, в Трондхейм, к побережью Норвежского моря, а на обратном пути нам сообщили по мобильному телефону, что наше предложение принято.
Таким образом, отдав практически все свои сбережения на тот момент, я стал обладателем милого домика в норвежском лесу, в 80 километрах от шведской границы и приблизительно в 130 километрах к северу от Осло.
Мы вернулись в Израиль, взяли детей, заперли квартиру, оставив под присмотром соседки, и отправились жить в Норвегию. Собственно, всё. Так, по-наглому, без долгих рассуждений я вторгся в Скандинавию, осуществив давнюю свою мечту – селиться там, где хочется, в любой точке, ткнутой пальцем на глобусе.
Более того, я умудрился приобрести в Норвегии дом, так и не отметившись на границе, поскольку въехали мы и выехали через норвежско-шведскую границу, где пограничников обычно нет. Мы прожили в этом чудном доме около двух лет с периодическими горькими наездами в Израиль… И каждое возвращение в Землю обетованную было для меня мучительным.
Но мы все время возвращались в наш домик среди сосен…
Ой, только не надо, пожалуйста, про визы, паспортный режим, дороговизну жизни в Скандинавии и прочую чушь. Хорошо? Душа вольна селиться там, где ей заблагорассудится, а границы, расставленные государствами, есть силки для наших душ. Лично я ненавижу границы. А вы?
Глава двадцать восьмая
Как я замечательно жил в Норвегии
Обосновался я в Норвегии на века. Купил себе огромный письменный стол, деревянную кровать и много всего другого, что необходимо для жизни на века. Присмотрел во дворе местечко, где меня похоронить, когда я стану стареньким и умру. Короче, несмотря на то что никакого основания жить в этой стране я не имел, обосновался я так, как никогда раньше – обстоятельно, вдумчиво…
Я построил новую кухню, купил добротный автомобиль, и вообще все покупал добротное, крепкое. Начал сам рубить дрова, чистить снег и наслаждался каждым вдохом, каждым выдохом, каждым мгновением.
Я пришел и поселился там, где захотел. Раз и навсегда я выполнил свою заветную мечту, и мне больше ничего не надо было. Именно в Норвегии я впервые всерьез занялся писательством и снова стал писать стихи.
Телевизор я не покупал, да и смысла не было. Норвежский я принципиально не учил, так, для интереса обзавелся двумя десятками слов, и то уже тогда, когда жил в Канаде и к нам приезжали наши норвежские односельчане погостить (кстати, по пьяни забыли свой аккордеон, так и стоит в углу неприкаянный).