Все, и знакомые, и незнакомцы — пришли его проводить.
Ну а те, с кем его долгие годы связывала тесная дружба, огорченные близкой разлукой, день напролет провели в хлопотах, брались то за одно, то за другое, так что ночь наступила среди шума и суеты.
В 22-й день воздвигаем обеты, молясь о благополучной дороге, хотя бы до Идзуми.
Фудзивара-но Токидзанэ, несмотря на то, что путешествовать нам предстоит кораблем, «направил на путь коней наших». Все — высшие, средние, низшие — от господ и до слуг — напились допьяна, и странно: их шутки и развлечения попахивали дурно, а ведь это было на берегу соленого моря.
23-й день. Здесь живет человек по имени Яги-но Ясунори. Он вовсе не принадлежит к тем, кому в ведомстве правителя постоянно давали поручения по службе. Между тем он-то наидостойнейшим образом «наставил на путь коней наших»: чинно и величаво преподнес нам прощальные дары. Может быть, причина здесь кроется именно в должности правителя? Ведь каково обыкновение сердец у местных людей? Теперь, мол, какая от него будет польза?! — и не кажут более глаз. А человек чуткого сердца пришел, не постеснялся поступить по-своему. Похвала моя отнюдь не из-за подарка.
24-й день. Ученый Наставник — настоятель государственного местного храма — соблаговолил пожаловать, дабы «наставить на путь коней наших». Тут все, кто только ни был на церемонии, от высших и до низших, даже дети, упились до того, что себя не помнили. Мужи, кои прежде своею дланью знака «один» начертать не умели, ныне, умудренные вином, выписывали ногами «десятки».
25-й день. Из резиденции нового правителя — письмо с приглашением пожаловать в гости. Причем доставил его — посыльный! Ну что ж! Раз пригласили — приходится прежнему правителю добираться до места. День-деньской и ночь напролет предавались, как кажется, музицированию, покуда не наступил рассвет.
26-й день. Мы все еще в палатах правителя. Угощают нас шумно, с большой щедростью. Последний слуга и тот наделен подарком! Декламировали кара-ута — китайские стихотворения. Также хозяин и гость, остальные присутствующие слагали японские песни — ямато-ута, обмениваясь ими друг с другом. Строфы китайских стихов мне записать не под силу, что же до японских песен, то вот одна из них, ее сочинил хозяин — новый правитель:
Так он сказал, поэтому прежний правитель, который возвращался обратно в столицу, сложил в ответ:
Прозвучали стихи других людей, однако особо искусных среди них не оказалось.
Беседуя о том и о сем, прежний правитель и нынешний — вместе спустились в сад, нынешний правитель и прежний, поддерживая друг друга под руки, хмельными голосами пожелали друг другу благополучия, после чего один вышел за ворота, другой удалился в свои покои.
27-й день. Выплываем на веслах из Оцу, держа путь в сторону Урадо. Меж тем у одного из нас маленькая дочь, которая родилась на свет еще в столице, внезапно умерла здесь, в этом краю, отчего он хоть и взирал на все эти недавние предотъездные хлопоты, но не отзывался на них ни единым словом. Он возвращался, наконец, в столицу, но печалился и тосковал только лишь об одном — о том, что у него больше нет дочери. Спутники его были не в силах вынести это. Некий человек написал, а затем и произнес следующее стихотворение:
И еще, в некий час:
В то время, когда он читал эти стихи, около места, именуемого Како-но саки — мыс Како, догоняет нас брат нового правителя, а кроме него — и еще некоторые, с собой у них вино, все прочее. Они сходят на берег, раскладывают угощение, все рассаживаются, они произносят прощальные речи. Из всех, кто был тогда в резиденции нового правителя, они одни поспешили сюда вслед за нами. Воистину, люди чуткого сердца! Кто-то из нас невольно вымолвил это, но вполголоса, чтобы не пошло дальше... А люди сии, после того как высказали они таким образом свои сожаления о разлуке с нами, поднялись и, в один голос и мерно притоптывая, затянули песню. Не так ли рыбаки тянут на берег моря тяжелые сети? Вот их песня: