Мы хотели быть в столице только к ночи, ехали медленно. Луна взошла. Переправляемся через реку Кацурагава — Лавровую реку — при лунном свете. Говорим друг другу: «Это ведь не река Асука, чьи воды мелки и нрав переменчив!» Кто-то уже читает стихи:
Другой сказал:
И еще кто-то сказал:
Все мы слишком рады возвращению, оттого избыток стихов.
Въезжаем в столицу. Ночь темная, и ничего кругом не видно. Мы все равно радуемся. Вот и дом. Входим в ворота. Луна освещает жилище... Мы, правда, уж слышали кое-что, но то, что мы увидели, описать невозможно. Все порушилось, запустело, заросло. Все ужасно! Впрочем, не более ужасно, чем сердце того человека, коему поручено было следить за домом. А ведь мы разделены одной лишь тонкою изгородкой, наш дом и его, — по сути, один и тот же дом, да и он сам предложил свои услуги. Всякий раз, как он писал нам о своем дозоре, мы слали ему подарки. Но повышать голос в первый день по приезде... «Вот уж...» — могут сказать. Хозяин был весьма огорчен, раздосадован, но... решил все же отблагодарить нерадивого соседа.
В нашем саду было нечто вроде пруда — так, небольшая копань, наполненная водой. Рядом росла сосна. С одного боку ветки у ней иссохли и отвалились. Пять лет прошло, а как будто целая тысяча. Видны новые молодые побеги. Да, почти все тут пришло в упадок, но чего ни коснешься, все трогает сердце и все дышит печалью. Сердце сжимается, как помыслишь о той, что родилась здесь на свет и сюда не вернулась. Наши корабельные спутники о чем-то оживленно говорят, вокруг них стайки веселых детей. От этого еще тяжелее. Вот стихи, обращенные вполголоса к той, которая могла их понять:
Но чувства переполняли сердце, и он промолвил:
Многое трудно забыть, немало печалей на сердце — достанет ли слов их высказать?! Да и к чему! Порвать бы все эти записи скорей, чтобы и помину не было!
Перевод и комментарии В. С. Сановича
МИТИЦУНА-НО ХАХА
ДНЕВНИК ЛЕТУЧЕЙ ПАУТИНКИ[89]
Прошло то время, как не бывало. Теперь она блуждала по ветру, не прилепясь ни к единой опоре.
«Другие превосходят меня красотой и душевными дарами. Немудрено, что он пренебрегает мною», — думала она в бессонные ночи.
Она стала проглядывать старые романы, каких много ходит в свете, но нашла в них одни пустые небылицы.
«Быть может, даже история моей безотрадной жизни покажется внове, если я опишу ее день за днем, — думала она. — Можно будет судить на моем примере, так ли завидна участь жены именитого человека. Все неясно в моей душе: давно прошедшее и то, что было лишь вчера. Смогу ли я выстроить события в должном порядке?»
Итак, я умолчу здесь о происках светских любезников и начну свой рассказ с того времени, когда посватался ко мне Касиваги.
Люди его высокого ранга обычно посылают кого-нибудь замолвить словечко, скажем, молодую прислужницу, но он сам обиняком полушутливо завел разговор с моим отцом.
Я дала понять, что разговор о столь неравном браке меня смущает. А он, невзирая на то, послал конного вестника стучать в ворота моего дома. Ни к чему было спрашивать, от кого прибыл посланный. Служанки мои подняли суматоху.
В смущении я не знала, как мне быть. Пришлось принять письмо. Но шуму стало еще больше.
Бумага слишком простая для такого случая, почерк оскорблял глаза. Не похоже, чтоб так писал превосходный каллиграф, каким он слыл. В письме было только стихотворение:
89
Перевод печатается впервые. Составитель выражает глубокую признательность В.С.Сановичу, хранителю архива В.Н.Марковой, за подготовку данной публикации.