– Ой, ой, как же ты мог? Зачем ушел, на кого оставил? – давясь слезами, причитала женщина.
Омела? Дыхание перехватило, ведь Рич ещё совсем недавно задавала немой пустоте те же вопросы. Девушка бесшумно приблизилась, опустилась на ступеньку и осторожно обняла женщину за плечи.
– Кто ушел? – тихо спросила она.
– Мак, мой любимый сыночек, – на Рич воззрились полные боли живые глаза. Матушку вовсе не заботило, кому изливать душу? – Я все для него, а он… Рюкзака в комнате нет. Не попрощался даже.
– Так бывает, Омела, – успокаивала её Рич, припоминая юркого парнишку ни на шаг не отходившего от Матери. – Мой тоже… ушел.
– Это я виновата, – встрепенулась Омела. – Смеялась над тобой, и меня наказали. Прости меня, пожалуйста, прости! – Женщина упала перед Рич на колени.
– Прекрати! Что ты делаешь? – девушка вскочила и попыталась поднять Омелу, но женщина не слушалась.
– Прости-и-и, ради бога, – выла она.
– Я не в обиде, слышишь? Прощаю! – крикнула Рич, увидев, что Омела собралась лобызать ей ноги. – Встань наконец!
– Он вернётся? – взмолилась женщина, тыкаясь носом в грудь нежданной наперснице. – Пожалуйста, скажи, вернётся?
– Вряд ли, если решил уйти. Но я здесь ни при чём, слышишь? Мак никогда со мной не разговаривал. – Рич выдержала паузу, прежде чем сказать самое главное. Должна была сказать, слишком хорошо помнила, какую злую шутку сыграли с ней собственные иллюзии. – Пойми, в этом доме у каждого своя дорога.
– Догони его, ты сможешь, я знаю, – Омела ухватилась за Рич, как за последнюю соломинку. Глаза женщины полыхнули безумным огнём.
– А если не захочет вернуться? Разве не будет ещё хуже? – осторожно выпрастываясь из мёртвой хватки Матери, спросила Рич.
– Так делать нечего? – наконец сдалась матушка.
– Точно. – Слов не осталось. Омела обмякла, всхлипывая на плече у девушки, та гладила женщину по растрёпанным волосам:
– Я тоже ухожу, как только заживут руки, – призналась Рич.
– Я с тобой, можно? Сил больше нет. – Мать подняла голову, в глазах застыла мольба.
– Если хочешь, – пожала плечами Рич.
Какая дивная перемена произошла с этой живой богиней? С этим твердокаменным, как казалось, сердцем. На прощание они крепко обнялись.
– Ты им не скажешь? – окидывая спящий коридор красноречивым взглядом, напоследок поинтересовалась Омела.
– Ни словечка, – шепотом подтвердила Рич. – Да и не смогу, если б захотела, ты объявила мне бойкот.
Они договорились, что в условленный день во время завтрака Рич уронит салфетку рядом со столом Омелы. Место встречи на лестнице, через час после ужина. Матушка уже начала сомневаться, так что передумает скорее всего. С этой мыслью Рич толкнула свою дверь. В комнате обнаружился Лев в обнимку с её рюкзаком.
– Ты вернулась? Я уже и не надеялся, – выдохнул он, выпуская сумку из рук.
Рич обняла и его, заметив, что художник мелко дрожит.
– Конечно, куда ж я без тебя?
Его прорвало, он говорил и говорил. Рич терпеливо слушала сбивчивые речи. Лев не сразу понял, что причиняет ей боль, сжимая забинтованные руки. Увидев их, прянул в сторону.
– Не бойся, это пройдёт, оцарапалась по дороге, – с ободряющей улыбкой солгала Рич и сообщила, что собирается навсегда покинуть беспамятный дом.
– Ты, правда, этого хочешь?
Девушка кивнула.
– Конечно, тогда я с тобой, обязательно с тобой, обязательно, – проговаривая слово за словом, Лев хрустел костяшками пальцев, словно пытался переставить их удобнее. – Ты устала, тебе нужно отдохнуть. – Потусторонний тихий голос, будто не он говорил. Поспешил уйти, вытянувшись в струнку, точно Мудрец перед прыжком. Закрыл за собой дверь и остановился. Рич слушала тишину.
Нельзя было так, не успела вернуться и обухом по голове – ухожу. Ведь он её ждал. Девушке стало стыдно пред больным, неуклюжим, чертовски талантливым человеком. Художником, на портретах которого отчетливо проявлялась человеческая суть. Вспомнилось, как она высмеяла изображение Омелы, сказав, что маменька не больно похожа. Сегодня представился случай увидеть её такой. А вот себя на рисунке испугалась и не в волосах дело: улыбка мягкая, а в глазах тьма от которой не знаешь, чего ожидать. И как он может видеть всех насквозь и так всего бояться?
Сделанного не воротишь! Если он не пойдёт, Рич упрекать не станет, как не имела права корить Мудреца, ведь он и оставаться больше не мог и уйти боялся. Тупик – за дверью зашаркали шаги.
Несмотря на ежедневные перевязки раны заживали больше месяца. Будто тело проверяло уверенность в спонтанно принятом решении и нарочно тянуло время. Омела избегала её. Лев начал пропадать из виду: утром ухаживал за цветами, а днём засиживался в уголке игрового зала с рисунками, где его неизменно окружала толпа зевак, дающих советы, какую позу лучше принять натурщикам. Добровольцы с недавних пор выстраивались в очередь к творцу. Цеплять портреты к одинаковым дверям пронумерованных комнат быстро вошло в моду. Лев постоянно оказывался занят, а в редкие минуты наедине с Рич – отмалчивался. Разговоры о предстоящем походе неизменно переходили в монолог девушки.