После этих слов никто так и не стал продолжать беседу. Эммануэль свернулся клубочком у Деймос на коленях и задремал. Анджело, который так и не проронил и слова, смотрел на свисающий ловец снов. Три переплетенных грубой шерстяной нитью кольца мерно раскачивались, а перья и деревянные бусины, которыми эта композиция была украшена, были похожи на плывущие облака и мигающие звезды. Ангел раньше плел похожие вещицы; когда они предназначались для друзей, он вставлял перо из своего крыла. Сейчас, как Анджело думал, ему не удастся сделать что-то подобное. Ангелу с каждым днем все труднее было сосредоточиться, он уже начал себя ругать, что так необдуманно покинул Рай и подставил брата. Но что-то подсказывало, что он поступил верно. Что-то стучало в голове, выбивая странную мысль – блеск Светоча слишком блекл, это неправильно и это надо исправлять. Все это время он пристально смотрел на Деймос и только, когда почувствовал обжигающий взгляд сбоку, испуганно моргнул и спрятал глаза. Агаресу очень не нравилось, когда Анджело так замирал, демону казалось, что ангел в любой момент устроит кровавую баню. Он был наслышан от Темного о единственном и настоящем сыне, которого держат в казематах, о том, кто не слышит приказов и кого не берет «оружие ада». Агарес никогда бы не подумал, что встретиться с ним в таких условиях. Герцогу казалось невозможным обезвредить Анджело в случае приступа. А они бывали. Самаэль не без страха рассказывал, что у его ангела есть странная особенность, которой нет у других – в некоторых случаях сын мог, не разбирая где свой, а где чужой, начать убивать. Агарес очень боялся, что такое может произойти рано или поздно.
Деймос с трудом старалась рассмотреть содержимое повозки. Она крутила головой и щурила глаза, это место ей напоминало внутренности шатров древних, о которых она когда-то читала. Те же самодельные украшения, горы тканей и бардовый полумрак. В повозке стоял сладкий запах приправ и едкий смрад домашних животных. Это был по-особенному милый и уютный мир, в котором хотелось остаться. Просто за то, что девочке подарили короткий миг ощущения себя частью большой истории, ей хотелось отдать этой темноте все, что у нее было. Но мирно дремлющий на коленях Эммануэль напоминал, что не сейчас, что мир, состоящий из шкур животных, шаманской магии и грубых нитей, должен подождать.
Гротель смотрела на волшебницу и видела в ней себя. Те же ощущения она когда-то испытывала, впервые увидев белые стены. Под их защитой хотелось остаться, этой белизной ей хотелось укрыться. Тролльская женщина дотронулась до повязки на глазу, и ей стало невыносимо грустно. Для нее мир был так обманчив, она как никто другой знала, что чужие основы могут быть жестоки к тем, кто их пытается постичь. Жизнь все расставит по местам, порой жестоко, но она даст понять, где твое место.
– Ты никогда не встречалась с вольным народом? – тихо промурлыкал Эммануэль, приоткрыв один глаз. Он резко махнул хвостом, разгоняя пыль, и укладывая его рядом с собой. Деймос испуганно опустила взгляд и, немного заикаясь, постаралась ответить:
– Нет, но я так много о них читала, даже знаю тролльское и подводное наречии. Так проще узнавать правду. Я имею в виду, когда знаешь язык оригинала тебя сложно обмануть лживым смыслом. – Деймос старалась как можно меньше делать жестов руками, она прекрасно понимала, что один неверный взмах пальцем и можно оскорбить вольный народ. Волшебнице очень не хотелось этого.
– Я просто все гадал, откуда ты знаешь тот жест, да и темные молитвы, которыми ты пользовалась в тот день, а тут все так просто. Наверное, и языческие молитвы знаешь? А эльфийское наречие? – Кот все так же тихо мурлыкал, словно это был вечерний разговор перед сном.
– Эльфийское наречие я так и не смогла выучить, слишком сложные грамматика и словообразование. Произношение их звуков мне казалось адом, как будто у них какое-то другое строение голосовых связок. А из молитв, та темная и одна языческая – единственные, которые я знаю из «нестандартных», так сказать. – Деймос улыбнулась Эммануэлю и коротким жестом заправила черную прядь за ухо.
– А скажи мне, Деймос, почему у тебя так неровно обстрижены волосы? – Вмешалась в беседу Гротель. Она так добро смотрела на Деймос, как давно никто не смотрел.
– Я была не слишком популярна в моем учебном заведении, госпожа Гротель. Проблема в том, что до недавнего времени, я совсем не могла колдовать… – Деймос тяжело вздохнула и перевела взгляд на свою сумку. Книга едва выглядывала оттуда, но ее корешок был отчетливо виден в полумраке. Не стоит ее открывать сейчас, неизвестно какого типа магия книги, Деймос очень не хотелось навредить доброй Гротель в ответ на гостеприимство.
Тролльская женщина с небольшим недоверием смотрела на волшебницу. Ей не верилось, что Высший Маг может быть изгоем по такой странной причине. Но может это начало пути кого-то великого? Может так боги решили повлиять на мир? Гротель положила свою руку на колено к Оэртелю и глазами показала на один из сундуков. Это был огромный деревянный ящик с выжженной на крышке огненной птицей. Из небольших зазоров между дощечками лился тусклый белый свет. На кованой застежке висел большой бронзовый замок. Оэртель стал искать в карманах ключ, а Гротель обратилась к Деймос:
– Значит ли это, что ты владеешь своей магией крайне плохо? – Ее единственный глаз не выражал абсолютно никаких эмоций, а губы были плотно сомкнуты.
– Она может сотворить пару заклинаний, которые помнит, конечно. Но в общем счете в случае всплеска ее сдерживать придется мне. К тому же, как мной было замечено, хотя она и относится к альбусам, но темные заклятия она выдает буквально инстинктивно. – В разговор вмешался Агарес. Демон был хорошо осведомлен о магии и ее носителях на Иие. А как же иначе? Все хранители проходят своего рода подготовку, чтобы потом не паниковать. Их учат различать магию по цвету, помогать ее развивать. Поэтому для герцога были памятными их бег через город и та магия с помощью, которой Деймос подняла воду. Нити заклинания, которые обвивают волшебника, когда он творит всегда цвета магии, которую закладывают в ворожбу. В тот раз они были настолько черного цвета, что поглощали свет блестящего истинного облика Деймос. – Сейчас я думаю, что ей не помешает навык обращения с кинжалом или коротким мечом. Магией она сама не хочет пользоваться.
Оэртель как раз достал из сундучка небольшой светящийся шарик. Внутри стеклянного шарика переливаясь и искрясь танцевала буря. Как молодая танцовщица она радостно скакала и звенела, воспевая мир и свет. Оэртель переложил сферу в руки Деймос. Волшебница почувствовала такое приятное тепло. Все беды ушли, все печали исчезли, все войны во вселенной закончились, и осталось только это тепло покоя. Девушка невольно смахнула слезу с глаз. Она заметила, что Анджело пододвинулся к ней ближе и заглядывает в шарик. Волшебница передала ангелу волшебную вещь, он аккуратно взял ее в обе руки и теперь смотрел прямо в нее. Свет от шара отражался в его голубых глазах, и казалось, что это солнце высоко в небе. Анджело увидел в шаре спокойствие старых дней, доброту древнего мира и высокие стены неба. Среди танца света он различал птиц и животных, в буре кружил дракон, хвастаясь своей блестящей чешуей. Ангел провел пальцем по гладкому стеклу и, оторвав пристальный взгляд, спросил:
– Что это? – Его голос звучал очень взволновано, словно он ни разу в жизни не видел ничего подобного.
– Луч Ярило. Их изготавливает принц Азор и раздает всем друзьям Культа Локи. Мы, как приверженцы Храма Гекаты и Идола Дзеваны, являемся таковыми. Наша задача сейчас распространить шары по всем местам поклонения нашим богам. Они служат защитой от тьмы и холода. – Гротель приняла протянутый Анджело шар и предложила Агаресу осмотреть его. Он охотно взял сферу и поднес к глазам. Для него шар показал большую ярмарку, посередине которой стояла карусель украшенная звездами и драгоценными камнями. Она крутилась все быстрее и быстрее, огненные лошади прыгали вверх-вниз, гром-птицы распаляли окружающий мир взмахами своих огромных крыльев. Там был теплый мир ребенка и Агарес смотрел на него, как на что-то незнакомое. Холодный взгляд, которому было что сказать.