Он включил во всей Бродячей Церкви свет. Внутри она теперь стала совсем как новая, Самаэль постарался на славу. Повернув в один из коридоров, Азазель прошел пару шагов и, толкнув дверь, вошел в комнату. Она была как тогда, когда он последний раз ее видел, три огромных шкафа, зеркало в полстены и посреди большая кровать. На ней-то и лежал длинный запечатанный сверток. Мужчину он сейчас ни сколько не интересовал. Азазеллио открыл средний шкаф и снял с вешалки черную рубашку с золотыми пуговицами, бросив ее и первые попавшиеся штаны на кровать, он подошел к зеркалу. На Рулье смотрело настоящее чудовище: длинные и спутанные смоляные волосы с проседью, худое лицо мертвеца с крючковатым носом и бородой, которая не уступала в длине волосам, длинные костяные пальцы с закрученными в спираль желтыми ногтями, старая одежда больше похожа на рваную тряпку ничего практически не прикрывающую, из-под нее выступали ребра обтянутые тонкой кожей, а ноги были изрезаны камнями. Сняв лохмотья, он зашел в соседнюю комнату, которая была ванной, и с трудом смыл всю грязь, что скопилась на нем за эти тысячелетия. Сложно представить, сколько ему пришлось отмывать, там была и засохшая кровь, и плесень, и пыль. Выйдя после многочасового мытья из ванной, Азазеллио нашел в одном из ящиков ножницы и начал стричь себе волосы, неровно и уродливо, но лучше чем было, потом он обрезал безобразные когти и сбрил отросшую бороду.
Обновленный он вернулся в комнату управления, система церкви тоже уже была совершенно новой, на экране было сообщение на странном языке, смутно напоминавшем тот, который знал Азазель, поэтому он просто пропустил его. Рулье интуитивно нашел окно ввода координат и ввел туда по памяти широту и долготу Риал Фиола.
Глава 3. Падший брат
Ангелам запрещено по своей воле покидать просторы небесного Иерусалима. Нарушение этого правила строго наказывалось самим Великим Светлым. Никто не знал, что он делал, оставшись наедине с ослушавшимся, но их больше никто и никогда не видел. На самом деле в Раю слишком много запретов, соблюдать их гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Херувимы и Серафимы говорят, что Все-Отец всевидящ, и он готов продемонстрировать это на любом. Все им верят и страшатся гнева Светлого больше падения и ухода под власть Темного.
Все, кроме Кассиэля, он не боится гнева и взора Всевышнего, потому что знает, что под всей навешанной мишурой скрывается просто безумец, от которого всегда можно сбежать. Нельзя сказать, что этот ангел – будущий отцеубийца, ненавидящий все, что связано с именем Светлого. Отнюдь нет, Кассиэль выполняет все приказы Саваофа и смиренно принимает все его безумства, даже когда казнили Михаила, его предшественника, ангел не проронил ни слова. Но в его сердце давно поселились сомнения, которые он не вправе кому-либо раскрывать, планы, которые не смеет исполнить, пока не будет уверен в них. И, кажется, этот день как раз подходит…
В кабинет к Кассиэлю буквально влетел его оруженосец Алоис. На его юношеском лице читался испуг. Отдышавшись, он практически шепотом произнес:
– Сир, его нашли, – ангел уставился на мальчика, всем своим видом показывая, что он не понимает, о чем идет речь. Алоис сглотнул и продолжил. – Анасиэля нашли. Его сейчас ведут к воротам города! Нужно спешить!
Кассиэль очень давно не видел своего «брата». Он сбежал из Рая сразу после разрушения Земли, раньше он был ангелом радости и воспринял смерть человечества очень остро. Уйдя ничего не сказав, Анасиэль сильно разозлил Великого Светлого, и последний разослал своих шпионов во все концы, чтобы отыскать непутевого сына. Теперь, спустя столько лет, они нашли его. В это совсем не верилось Кассиэлю, потому что поимка означало только одно – неминуемую казнь.
Итак, подлетев к воротам, Кассиэль встретился с Петром, стариком с длиннющей бородой и в старой, потертой серой тунике. Он был Хранителем Врат, а также имел ключи от всех дверей в Небесном Иерусалиме. Настолько темных и сумасшедших людей еще поискать надо, удивительно, но Светлому всегда удавалось находить их.
– О, а вот и братец прилетел! Второй раз уже так. Брата ведут, я открываю дверь, и ты стоишь убитый шоком, – в его голосе читалась насмешка. Как он еще не забыл своим полусгнившем сознанием о том, что случилось так давно? Ангелу это было не понятно. Старик поднял белесые глаза на Кассиэля. – Этого-то точно казнят, и ты ничего не сможешь сделать!
К воротам подошли три закованных в латы ангела, а за ними в кандалах шел пленник. Дрожащими руками Петр отпер замок на вратах, и они со скрипом распахнулись. Кассиэль не сразу узнал друга и брата: у него были зеленые безжизненные глаза, черные волосы, и белая, словно мрамор, кожа; под левым ухом была запекшаяся кровь, там должна быть связь с крыльями, но ее жестоко выдрали. Кассиэль жестом приказал ангелам в латах остановиться и подошел к Анасиэлю, он поднял глаза:
– Здравствуй, брат. Давно не виделись и скоро больше никогда не увидимся. – Анасиэль говорил медленно, смотря куда-то вдаль. – Ты, наверное, очень злишься на меня.
– О чем ты? Я так рад, что ты вернулся! – Кассиэль взял под руку падшего и через плечо сказал остальным. – Я сам его отведу его к Светлому.
Они шли пешком, и каждый встречный старался заглянуть в лицо Анасиэлю, они кричали ему в след, в их глазах была ненависть. Прохожие даже не знали, почему они ненавидят ангела радости, а все было до смешного просто – Великий Светлый хочет, чтобы Анасиэля ненавидели, он и сам его ненавидит. Кассиэль тоже чувствовал этот прилив ярости, он бы бросился на друга, сам бы его казнил; но на то он и воин, чтобы все его эмоции были под контролем и разум оставался чист.
– Хочешь, я тебя понесу? – тихо произнес Кассиэль, заметив кровь на ногах у брата.
– Смеешься? Он и тебя возненавидит, – его голова была опущена, и говорил он очень тихо. Вдруг откуда-то из окна вылетел стакан и со звоном разбился об голову падшего. Ангел рухнул, а толпа злорадно засмеялась. – Ну, разве так можно? Утварь только зря переводить…
Кассиэль помог брату встать, но за спинами ему кричали, чтобы он оставил его, бросил, чтобы отдал на радость толпе. Он чувствовал, что так и нужно поступить. Желание ударить, бросить, оставить друга кричало в голове ангельского рыцаря, оно смеялось над ним, но Кассиэль сам себя снова и снова уговаривал, что толпа слепа и только высший, хоть и не справедливый, суд имеет право решать судьбу. Он прекрасно понимал, что толпа выкрикивает истинное желание своего правителя, а его чувства сейчас фальшивы, но была еще надежда, что Саваоф выслушает архангелов и не будет спешить с приговором.
Дойдя до дворца Великого Светлого, ангелы остановились перед распахнутыми резными вратами. Замок блистал всеми цветами радуги и, казалось, был вырезан из цветной бумаги каким-то искусным художником, но обманчивый вид этого творения мысли Высшего скрывал за собой залы отчаяния и тысячи абсолютно пустых и белых комнат. Как раз из одной такой комнаты сейчас навстречу Анасиэлю и Кассиэлю вышли три оставшихся архангела. Они остановились прямо перед гостями, и вперед вышел Аниквиил.
– Приветствую вас, дети счастья и войны. Увы, для вас у меня неутешительные новости, Отец взбешен, он жаждет смерти неверного сына. Мы добились слушанья, но оно ничего не даст. – На этих словах Аниквиил и еще двое развернулись и пошли к замку, ангелы последовали за ними. Стоило им только войти в ворота, как забрезжил ослепляющий свет, и они уже были в зале суда. Там в самом центре, на огромном мраморном престоле восседал Светлый.
Хочется отметить, что если вы знакомы с его братом, Самаэлем, то вы, несомненно, найдете много общего в их лицах и жестах, но не больше. Саваоф всегда стремился выделить свою индивидуальность, свою «светлую» сторону. Он носил исключительно белые, золотые и голубые наряды. Он старался длинными волосами, заплетенными и украшенными, спрятать свои рога, чтобы никто и не подумал его сравнивать с братом. Но апогеем его желания быть другим стали бычьи ноги. Доподлинно не известно, что сподвигло Светлого на такой странный и радикальный шаг, но благодаря этому он, действительно, стал непохож на Темного.