--Я курю после всего, Билл. Я курю до всего. Если бы мне удалось придумать способ курения во сне, я курила бы, пока сплю. Только благодаря своей нечеловеческой выносливости я не курю четыре сигареты разом в твоем присутствии.
--Полагаю, тебе известно, что думает по этому поводу начальник медицинского управления?
--Я могу почитать надпись на пачке.
--Тогда почему ты куришь?
--Потому, что мне нравится вкус сигарет. Он напоминает мне о доме. И еще потому, что рак легких для меня все равно что легкий снегопад на Северном полюсе.
--Как это понимать?
--Да так, что я уже умираю от страшной болезни.
Я взглянул на нее, но ничего не смог прочесть в ее глазах. То ли это правда, то ли очередной ее пунктик, то ли она меня просто разыгрывает.
Я гордился своей проницательностью, когда понял там, в ресторане, что она лжет. Теперь я не в силах был ее понять.
--Мы все умираем, Билл,-- сказала она.-- Жизнь-- смертельная штука.
--Судя по твоему виду, я бы не сказал, что ты на краю могилы.
--И ошибся бы.
--Почему ты убежала вчера утром? Когда я попросил у тебя чашку кофе?
Она придавила окурок и тут же закурила по новой.
--Я не ожидала тебя там увидеть. Я искала кое-что другое.
--Ты действительно работаешь в "Юнайтед"?
Она усмехнулась:
--А ты как думаешь?
--Я думаю, что ты ненормальная.
--Знаю. Некоторым людям правду говорить бесполезно.
Я поразмыслил.
--Да. Я думаю, что ты работаешь в "Юнайтед". Я думаю, тебе доставляет удовольствие дурачить людей. Ты любишь приводить их в изумление.
--Думай как хочешь.
--Я думаю, тебя потрясло что-то другое. Например, окровавленные игрушки и ошметки от рождественских подарков.
Она вздохнула, поглядев на меня печально.
--Ты раскрыл мою страшную тайну. Я жутко мягкосердечна.
Она отвела глаза от моего лица, скользнула взглядом ниже и потушила наполовину выкуренную сигарету. Для нее это была настоящая жертва.
--Ты готов повторить?-- спросила она.
Свидетельство Луизы Балтимор
Я все еще выполняла задание, хотя и напрочь об этом забыла. Мне приходилось напоминать себе: ты здесь для того, чтобы изменить его планы, не дать ему пойти в ангар и встретиться с более ранней версией Луизы Балтимор.
Я понимала, что если он не пойдет туда, то часть моей уже прожитой жизни будет вычеркнута навсегда, но это меня не волновало. Если Вселенная решит стереть меня с лица земли, я по крайней мере исчезну удовлетворенной женщиной. Я и не ожидала, что способна испытывать такое наслаждение.
Когда я взглянула на часы, было уже семь утра, а мы все сидели, обнаженные, в постели, смеясь и болтая, пока занималась заря. Не помню, кто из нас предложил поспать, но в конце концов мы уснули. Мне казалось, что удержать его днем от расследования не составит особого труда. К тому же утром прилетит наконец этот тип, К. Гордон Петчер, и примет часть бремени на свои плечи. А Билл сможет сослаться на болезнь и провести день в постели.
Во всяком случае, так я пыталась себе внушить.
Вся эта вылазка в окно "В" была ни на что не похожа. Правила безопасности я нарушала направо и налево. Я рассказала ему чистую правду о многих вещах. И мне не поверили.
Как ни странно, я сочла это добрым знаком. Он решил, что я чокнутая, однако своего отношения ко мне не изменил. Так неужели чокнутая красотка с ее бредовыми рассказами не сможет очаровать следователя НКБП настолько, чтобы он забыл про тот проклятый ангар хоть на один вечер?
Даже если ей суждено превратиться в тыкву в десять утра по времени тихоокеанского побережья?
Свидетельство Билла Смита
Мы смеялись, не выпуская друг друга из объятий, пили виски и снова занимались любовью. Медленнее, чем в первый раз. Потом опять смеялись и опять занимались любовью. Я впечатлил даже самого себя. Надеюсь, она оценила.
Не помню, когда я заснул. Казалось, это не имеет значения.
Но, как выяснилось, имело. И немалое.
Я вскочил с кровати, как управляемая ракета...
...и ткнулся носом в стенку. Я стоял, тупо глядя перед собой, пока похмельный сумбур в мозгах не сменился первыми проблесками сознания.
Будильник не звонил. Что делает здесь эта стенка? Кто я где я что я почему я...
Ох!
--Доброе утро,-- сказала она.
Она сидела на кровати нагая, откинувшись на подушки и вытянув вперед ноги. И курила. Она была так прекрасна, что я подумал, что могу заплакать.
--Пожалуйста,-- прохрипел я.-- Не кури так громко.
--Не смешно,-- сказала она.-- Ночью ты был остроумнее.-- Но сигарету затушила.
--Ночью у меня был прилив вдохновения.
--А я все сижу и гадаю,-- сказала она.-- Я имею в виду-- пока ты просыпаешься стоймя. У тебя глаза не сразу сфокусировались.
--Они до сих пор смотрят в разные стороны.
--Ну уж нет!-- Она потянулась, и, признаюсь, она была права. Невозможно не сфокусировать взгляд, когда перед тобой такое зрелище.
--А гадаю я вот о чем: что тебя разбудило? Я не слышала ни звука и сама не шелохнулась. Но ты сорвался с постели как бешеный.
--Который час?
--Полдевятого.
Я сел на краешек кровати и поведал ей о своем будильнике. Что по сути было вариацией старой истории о мужике и маяке. Двенадцать лет прожил возле маяка мужик, и каждые тридцать секунд его будил сигнал туманного горна. Однажды ночью сигнал не прозвучал-- и мужик вскочил с постели с воплем: "Что это было?"
Она выслушала серьезно, потянулась за сигаретой, взглянула на меня и передумала.
--Послушай, Билл. Ты спал всего один час. Пускай твой мистер Петчер поработает за тебя сегодня утром. Иди ко мне, я помассирую тебе спину.
Я сел, и она помассировала. Не только руками-- она использовала и другие части тела, но я не возражал. А затем я совершил самый трудный поступок в своей жизни. Я встал.
--Мне пора на работу,-- сказал я.
Она сидела, точь-в-точь как разворот "Пентхауса", вплоть до вазелинового блеска в глазах. Хотя последнее, наверное, мне просто померещилось. Сидела и смотрела вверх, мне в лицо.
--Твоя работа убивает тебя, Билл.
--Да. Я знаю.
--Останься сегодня со мной. Я покажу тебе Сан-Франциско.
--Я думал, тебе в десять надо уходить.
Лицо у нее сразу погасло. Не знаю, что я такого сказал? Она не говорила, куда ей надо к десяти. Может, навестить в больнице ребенка?
Звякнув колечками, она отдернула занавеску и влезла ко мне под душ. Вздрогнула, когда ее окатило холодной водой, и мы на минутку прижались друг к другу, как дети. Я включил теплую воду и сжал Луизу в объятиях. Она откинулась назад в моих руках. Я заметил, что соски у нее не сморщились от ледяного душа, как бывало у моей жены. Забавные вещи замечаешь в такие мгновение.
--Не хочу смотреть, как ты убиваешь себя. Возьми выходной.
--Луиза, не терзай меня. Я должен идти.
--Тогда не задерживайся. Я буду здесь в десять.
--Это другой разговор. Я тоже буду.
Свидетельство Луизы Балтимор
Он ушел, оставив меня в полном неведении насчет того, что он будет делать сегодня вечером. Но в любом случае ничего хорошего будущее мне не сулило.
Он мог пойти в ангар, встретить меня и закрутить временную линию в штопор. Но он мог и не пойти в то место, где я уже была и где он тоже-- в моей версии реальности-- уже был. Что тогда будет со мной, я не знала.
В общем, сидя в сыром кожкостюме на кровати, я понимала, что, возможно, курю последнюю в своей жизни сигарету. Я продлила удовольствие, надолго задерживая в легких каждую канцерогенную затяжку.
А потом в ванной комнате появились Ворота, и я шагнула в будущее. Не исключено, что по ту сторону Ворот меня ожидало небытие. Мне было наплевать. Хоть одну ночь, но я жила.