Вчера была закончена расчистка росписи, ночь «писец» одиноко пролежал во дворце, заботливо укутанный бумагой и брезентом. Сегодня его нужно вынуть и перетащить вниз, в лагерь.
Кусок тяжелый, работа будет не легкой. Глина под алебастром хотя и пропитана обильно клеем, но при малейшем движении может все же разломиться на несколько частей и испортить роспись. Чтобы избежать всяких случайностей, кусок росписи заключается в прочный гипсовый обруч с марлевой прослойкой. Когда этот «марлебетон» просохнет, можно будет начинать.
Володя Лоховиц, откопавший и расчистивший «писца», прикидывает сейчас, как лучше это сделать. Комната узкая, да и роспись лежит близко от стены. К противоположному ее краю вряд ли подберешься.
…К четырем часам, когда после обеда и отдыха мы снова поднялись на раскопочную площадку, гипс просох. Длинными и острыми ножами (тоже из хирургического набора) подкапываем со всех сторон глиняную глыбу. Нож проникает далеко, но все же длина его недостаточна. На помощь приходит пила. Обыкновенная ножовка с деревянной или металлической ручкой. В сделанную ножами выемку просовываем пилу и сантиметр за сантиметром отделяем роспись от груды завала. Пила идет плохо, часто попадаются плотные куски кирпича. Больше часа уходит на подкапывание глыбы со стороны стены: работать дьявольски неудобно.
Наконец настает момент, когда лишь небольшой столбик земли связывает роспись с остальной массой глины. Под подкопанными частями, чтобы глыба не разломилась, плотно уложены кирпичи. Наступает самый ответственный момент. Володя, стоя на коленях, осторожно берется за гипсовые края глыбы. Несколько легких движений в ту и другую сторону. Глыба слегка подается, затем, поддерживаемая слегка, мягко ложится на подстилку из кирпичей. Кажется никаких трещин, все в порядке — и вздох облегчения.
Все остальное не так сложно и опасно. Осторожно ставим роспись на ребро, очищаем и выравниваем низ, который так же, как и бока, заливаем гипсом. Большой кусок глины с росписью оказывается в довольно прочном гипсовом ящике. Спуск его в лагерь — торжественный момент. Конечно, можно было бы доверить это рабочим. Они сделали бы это не менее осторожно и аккуратно. Но мы несем «писца» сами — такова традиция. Из глубокого раскопа доносится завистливый комментарий:
— Поволокли, счастливчики…
Пятьдесят лет назад археологом В. Л. Вяткиным при раскопках Афрасиаба — домонгольского Самарканда — был найден обломок штукатурки с росписью. Это было первое вещественное доказательство (до этого имелись лишь сведения из письменных источников — китайской летописи) о существовании живописи в древней Средней Азии. Найденная в 1913 г. В. Л. Вяткиным роспись погибла: находка была неожиданной и застала археологов врасплох. Оставленный на длительное время незакрепленным красочный слой ее растрескался, отошел от грунта и свернулся. К счастью, художнику удалось сделать копию. На росписи были видны изображения трех фигур, прорисованные черными линиями. В живописи преобладали желтые, пурпурно-красные и различные оттенки синих тонов.
К моменту, когда были открыты росписи Топрак-калы, стала известна живопись и из других районов Средней Азии, в частности замечательные росписи из Пянджикента VII–VIII вв.
Живопись Топрак-калы занимает особое место среди памятников искусства древней Средней Азии. Время, когда создавались росписи Топрак-калы, — период расцвета античной культуры Средней Азии. Это обусловило реалистический характер живописи (это же относится и к топрак-калинской скульптуре, о которой мы еще будем рассказывать) в отличие от более поздней живописи Пянджикента, в какой-то степени условной, стилизованной.
Мы уже говорили, что во дворце хорезмшахов были расписаны (или по крайней мере окрашены) стены почти всех многочисленных помещений. Хорезмийские художники писали минеральными красками, закрепленными каким-то клеящим веществом. Комочки этих красок и черепки с краской, своего рода палитры, применявшиеся для пробы густоты красочного слоя, находили во многих помещениях. Поражает большое богатство цветов и оттенков: красного, малинового, алого, розового, оранжевого, желтого, зеленого, синего, голубого, голубовато-серого, коричневого, фиолетового, белого. И при этом преобладают теплые, радующие глаз тона.
О чем же рассказывали хорезмские живописцы? Восстановить сюжеты росписей чрезвычайно сложно. Навсегда останутся загадкой сюжеты росписей многих комнат, представленные мелкими обломками. Работу исследователя затрудняет и то обстоятельство, что в завале одного помещения могут оказаться обломки росписей сразу двух помещений: верхнего этажа и нижнего. Попробуй разберись!