Хан смеялся в голос:
— Я вам больше скажу. Лэндо… дядюшка Лэндо, он тоже выиграл корабль в карты.
— Значит, «Сокол» — это приз, — заключила Аллана.
Хан метнул взгляд на Лею:
— Между прочим, об этом я и твержу уже сколько лет.
— А у кого выиграл дядя Лэндо?
Кореллианин задумчиво потер подбородок:
— Как бишь его имя? Профессиональный игрок…
Лея покачала головой:
— Не припоминаю, чтобы ты мне говорил.
— Само собой, говорил. Тот парень, что продул Лэндо в Облачном городе…
— А кто летал на «Соколе» до него? — не унималась Аллана.
Хан с шумом выдохнул:
— Вот этого точно не знаю.
Лея изумилась:
— Не знаешь?
— Угу. Всякий раз, как мы с Чуи собирались это выяснить, что-нибудь отвлекало.
— Да уж, могу себе представить, — сухо сказала Лея.
Хан встряхнул головой:
— Ты только думаешь, что можешь. Конечно, за эти годы я всяких слухов наслышался. Теперь бы понять, которые из них правда.
— А вот было бы здорово, — вставила Аллана.
— Что? — в один голос спросили Лея и Хан.
— Разыскать всех, кто летал на «Соколе» до дедушки.
Хан улыбнулся терпеливой улыбкой:
— Вряд ли это возможно.
— Почему?
— Если владельцы поголовно не были битами, муунами или кто там живет в разы дольше людей, почти все они уже отдали концы.
Улыбка Алланы померкла, и от внимания Леи это не укрылось.
— Даже если так, Хан — попытаться же стоит! По крайней мере развеемся. Да и Лэндо с Тендрой мы сто лет не навещали — можем начать с них.
Аллана бросила на деда умоляющий взгляд:
— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Ну давай?
— Что ж, я… э-э…
Лея выгнула бровь:
— У тебя неотложные дела, милый?
— Вроде никаких.
— Тогда в чем проблема?
Хан моргнул и выдохнул через нос:
— Уговорили. Давайте.
— Очередная эскапада, — вздохнул Трипио, когда Аллана бросилась обнимать Лею.
Хан не сводил глаз с устройства, которое, возможно, было устаревшим передатчиком. Он приложил предмет к уху и, как показалось, расслышал слабый гул, словно устройство пребывало в ожидании какого-то сигнала, давно затерявшегося в космических глубинах.
Глава 8
В медцентре «Аврора» на планете Оброа-Скай пищали и перемигивались датчики биосканеров и системы жизнеобеспечения. Вокруг постели пациента собрался консилиум из врачей и медицинских дроидов.
— Зафиксировано повышение мозговой активности, — доложил один из дроидов. — Быстрое сокращение глазных мышц прекратилось.
— Теперь осторожно, — велел дроиду Сомпа. Его головные отростки зазмеились от предвкушения. — Он приходит в чувство, но с пробуждением нельзя спешить. — Врач-хо’дин вгляделся в показания, после чего повернулся к другому дроиду. — Увеличь дозировку в полтора раза.
Дроид подчинился, расширив отверстие клапана, который регулировал подачу лекарств в вену пациента.
— Осторожно, — повторил Сомпа, еще раз украдкой взглянув на мониторы. Увиденное приободрило его. — Мы доведем его до кондиции, будьте уверены.
Человек на кровати застонал, но отнюдь не от боли. Он словно пробуждался от затянувшейся полуденной дремы.
«Аврора» имела репутацию элитного лечебного заведения, и здесь держали лучших меддроидов, каких только можно было купить за деньги: человекоподобного 2-1Б от «Промышленных автоматов»; двадцатилетнего «Медтеховского» фельдшера ФИкс-10, дооснащенного новейшими эвристическими процессорами; двух ГХ-7 от «Чивеба» на репульсорной тяге, паривших над головой пациента; и двух МД одиннадцатой серии — медспециалистов, запрограммированных на неврологический анализ. Никто из разношерстной группы врачей, собравшихся у постели, не носил хирургических перчаток, халатов и масок; все были в опрятных рубашках, блузах, брюках и юбках, что считалось привычной формой одежды в «Авроре».
Меддроиды подавали лекарства, следили за показаниями и вели учет процедур. Главный невролог Лиэл Сомпа не ждал сюрпризов. Пациент находился в превосходном состоянии, и вероятность остановки сердца была ничтожно мала. У него были сердце и легкие тридцатилетнего — в буквальном смысле слова, а почки, селезенка, поджелудочная железа и печень — человека вдвое младше его хронологического возраста. С момента последней процедуры сращивания нервов и глубокой нейронной стимуляции прошло уже несколько недель. Все это время пациент пребывал в полубессознательном состоянии: то просыпался, то вновь погружался в сон, ерзал и ворочался, стонал и скрежетал зубами, смеялся и кричал, по всей вероятности, реагируя на те сны, которые доктор Сомпа внедрял в его сознание вот уже десять лет кряду. Пациент приходил в себя подобно водолазу, всплывающему на поверхность океана, — медленно, шаг за шагом, стараясь избежать кессонной болезни. Веря в успех, Сомпа велел убрать питающие трубки.
— Вы слишком самонадеянны, — заявила ему Рил Безант, тви’лека, самый уважаемый врач-психотерапевт в «Авроре». — Мы проходили эту стадию столько раз, что уже и не счесть.
— Сегодня все будет по-другому, — пообещал Сомпа.
— То, что вы тратите половину ресурсов клиники на ваше любимое детище, — просто недопустимо.
Головные отростки Сомпы налились краской.
— Должен ли я напомнить, что вы здесь лишь наблюдатель?
— Ничем иным я заниматься и не планирую, Лиэл.
Сомпа смерил ее взглядом:
— Отчего вам так не терпится свести этого человека в могилу?
— Не более чем вам — сохранить ему жизнь любой ценой. Если, конечно, мы сойдемся на том, что это можно назвать жизнью.
— Я хочу не просто сохранить ему жизнь.
— Вы не всемогущи — что бы ни говорили вам в академии на Риннале.
— Я всецело осведомлен о пределах моих возможностей.
— Значит, вы всецело преуспели в том, чтобы все эти годы водить нас за нос. — Безант указала на дисплей. — Повреждение сетчатых образований все еще обширное. Изолированные корково-бугорные сети проявляют ограниченную связность и функционируют лишь частично… Даже если он очнется, шансы, что он выживет, минимальны.
Свой ответ Сомпа адресовал всем коллегам разом:
— Мы сохранили его тело. Стимулировали мышцы, чтобы избежать атрофии. Отказавшие органы заменили на новые. Кровь очистили. Даже несмотря на черепно-мозговые повреждения, я уверен, что разум его остался так же крепок, как и тело.
— Мясо можно заморозить, — парировала Безант. — Пациентов можно законсервировать в карбоните. Но мозг — это вам не мышцы.
— Мы наделили его снами и воспоминаниями. Его разум здоров.
— Имплантированными воспоминаниями, — еще более твердо указала Безант. — Памятью о жизни, которой у него не было. Даже если он очнется, он будет ходячим психическим расстройством.
Сомпа отмел возражения:
— Побочные эффекты можно вылечить. Так же просто, как и дурные сны.
— Он будет лечиться весь остаток жизни!
— Многие лечатся. Иметь такие повреждения, как у него, для этого вовсе не обязательно.
Лекку Безант задрожали. Тви’лека выдохнула, признавая поражение:
— Не понять мне вас, Лиэл. У вас и так полон шкаф Фаан’еровых премий.
— Дело не в премиях, доктор.
— Тогда в чем? Только не говорите, что такой подход применим повсеместно. Удержать этого парня на плаву стоило безумных денег. Многие из наших пациентов за целую жизнь столько не потратят.
— Доктор Сомпа, — перебил его 2-1Б.
Хо’дин повернулся. Веки пациента дрогнули, моргнули, затем широко распахнулись, и голубые зрачки уставились на скопление человеческих, инородческих и механических лиц.
— Рассогласованное движение глазных яблок, — доложил тот же дроид.
— Притушите свет, — распорядился Сомпа, не сводя глаз с мониторов, которые отображали интенсивность сердцебиения и дыхания. Склонившись над пациентом, он негромко позвал его: — Капитан Джадак.
Зрачки Джадака расширились, сердце забилось сильнее.
— Лежите смирно, — продолжил Сомпа. — Говорить вам пока рано. — Хо’дин дождался, когда пульс Джадака стабилизируется. — Вы в медицинском центре, капитан. И уже давненько, позволю себе заметить — но об этом позже. Из-за обширных повреждений головного мозга вы впали в кому. И мы сочли нужным держать вас в этом состоянии до тех пор, пока не уверились, что ваши раны полностью исцелились. Мы провели ряд операций и лечебных процедур. Стимулировали ваши мышцы, чтобы предотвратить ресорбцию и атрофию, и внедряли в ваше сознание сны, которые сейчас могут показаться вам отрывочными воспоминаниями. Со временем, однако, вы научитесь отличать их от настоящих.