– Живьём? – переспросил я, – Так она уже труп.
– Блин. Ну, ты понял, – пробурчал Вась Вась, и говорилка пискнула перед тем, как надолго замолчать.
Видать, в самом деле с полицией общается. Но вопрос, откуда здесь ходячий труп, был весьма животрепещущим. Понятно, что эти заморские гремлины могли с товаром проникнуть, словно нам своих анчуток для пакостей не хватает, а нежить – уже серьёзно. Нежить – это значит, что кто-то скончался не своей смертью. С виду девчурка хрупкая, но во внешности мертвеца легко ошибиться. Мертяки уже на полпути из яви в навь, на них земные правила не всегда распространяются.
– Ты меня понимаешь? – негромко спросил я, подняв руки и тут же получив несколько попаданий свежими яйцами в спину.
Гремлины никак не хотели уняться, видя, что у меня появился другой противник, посложнее этих убогих малявок. Но это они зря. Я резко выхватил бронебойную стрелу из колчана и подбросил вверх, а потом, не глядя на тонкую оперённую лучину смерти, умчавшуюся к потолку, повернулся и достал срезень. Наложив стрелу с широким режущим наконечником, выстрелил навскидку. Один из гремлинов заверещал и упал на спину, схватившись когтистой ладошкой за отхваченную в колене лапку. Остальные бросились врассыпную, а я подхватил падающую бронебойку и запустил вслед за срезнем. Заверещал ещё один уродец, когда трёхгранный тонкий наконечник прошил серебристую стойку стеллажа и проткнул создание насквозь, как бабочку на иголке. Я раньше с сорока шагов белку-веверицу сшибал тупоносым битнем точно в голову, дабы шкурку не портить, и существо размером не больше бо́бра не было чем-то особо сложным.
Гремлины на некоторое время притихли, и теперь можно было заняться мертвячкой. А та неспешно приближалась ко мне, ковыляя, словно у нога её сломана.
– Ты меня понимаешь? – повторил я, пристально глядя на бледную девушку с разрубленной головой.
– Ты такой же, как он, – прошептала мертвячка, – такой же. Вы все такие. Ненавижу.
– Какой такой?
– Ненавижу, – снова прошипела девушка.
Мертвячка была небольшой, и можно попробовать её попросту повалить на пол и связать. Размышляя так, я сделал несколько скользящих шагов и схватил девку за руку, но в следующий миг полетел вверх тормашками прямиком на холодильные сундуки с прозрачными крышками. Стекло под моим весом лопнуло, и я почувствовал под спиной замороженные упаковки еды. Головой при этом ударился о край морозилки. Пришлось даже сделать несколько глубоких вдохов, чтоб прийти в себя. Надо мной завис подобно шестикрылому серафиму дрон со стеклянным глазом. Как-то сильно захотелось запустить в него чем-нибудь тяжёлым, но без отчёта нам не выплатят деньжат, а в деньгах я сейчас очень нуждался. Посему надобно терпеть.
Я выбрался из ледяного плена и поискал глазами лук. Тот оказался аккурат под ногами бледной беглянки с того света, а судя по тому, как она меня швырнула, добраться до оружия дальнего боя не представлялось возможным. Оставалось только ножами да мечом биться. Жаль, копья с собой не прихватил.
Пальцы сноровисто нащупали метательные ножи, а потом выхватили их из петелек на грудной перевязи. Заточенные стальные перья одно за другим воткнулись в ноги мертвячки, но та не обратила внимания на это, несмотря на то, что чёрная кровь зашипела и вспенилась от прикосновения серебра, вчеканенного в узкие долы лезвий, аки из пробитого баллончика с бритвенной химией. Хотя, сами по себе ножички, без серебришка, и оружием-то можно не считать. Секиру бы метнуть, да опять же нету. Не взял, выйдя на охоту на мелочь.
– Стой, где стоишь! – выкрикнул я и достал из ножен меч, хотя пришлось при этом дугой выгнуться, чтоб уцепиться за рукоять оружия, которое очень неудобно, и даже больно уткнулось в спину, так как перевязь при падении перекрутилась.
Вот обещал же мне Вась Вась в скором времени разрешение на пистолет выписать, а всё не сподобился. Приходится по старинке. Но по старинке привычнее. Я сам кусок старины, неведомо какими чарами нырнувший через бездну веков и оказавшийся в совсем другом времени. Тысяча лет одним мигом минула со дня моего явления на свет. Тысячу лет я спал.
Эх, сейчас бы щит да копьё, вмиг насадил дитя нави на сталь. Я приподнял меч так, чтоб клином удобно было и ударить, и заслониться. Проще всего, наверное, рубануть по рукам. Она всё равно мертва, больно ей не будет.
Полоска стали с тонкой линией серебра слегка качнулась, словно гадюка, готовящаяся ужалить, но удару не суждено было свершиться. Мертвячка бросилась на меня, да так быстро, что тело её размазалось в воздухе, и меня снова отбросило, но на этот раз тварь прижала к твёрдому полу, вышибив дух. Меч со звоном отлетел в сторону. Казалось бы, лёгонькая девчурка, а мощи, как в лосихе.