– Из сострадания, – приобняв девушку, сказала Буяна. – Он прервал их мучения. Сам. Никто его не просил. Я видела.
– Прости, госпожа, – повесив голову, сказал Тур.
– Из сострадания… – повторила княжна.
– Ну? – нетерпеливо спросил Чурбак. – Бежим чтоль? Или будем слезы лить? Умер Мечеслав, земля ему пухом. Что случилось, то случилось. Думаю, Тур поступил по-человечески. Бежим!
– А зачем? – неотрывно глядя на Тура, спросила Искра. – Зачем бежать?
Тур замялся.
– Чтоб… отомстить. Но только не мне, я ведь…
– Отомстить… – Искра вдруг распрямилась, вскинула голову. – Верно. Бежим. Буяна, дай мне пожевать что-нибудь, сил нет.
Беглецы стояли перед утопленной в стене, окованной ржавым железом дверью, полускрытой за зарослями ивняка и орешника.
– Что это за дверь? – спросил Чурбак. – Куда ведет?
– Это потайная дверь, – ответил Семен. – За ней тропинка, ведет в квартал Кондоров. Кондоры – это элита воиградского войска, и все они пали в бою под Лухом. Но мы туда не пойдем, в квартале сейчас живут люди Дробуша и Хруста. Мы свернем в сторону и через Чудесный Сад (когда-то Чудесный), перейдем на улицу воров, бывшею ей раньше, ныне это трущобы и в них мало кто обитает. Там я надеюсь повстречаться с одним человеком, если он конечно жив, он поможет нам наверняка. И еще, это касается тебя, Искра. Подозреваю, через эту дверь уже проходили люди, и не так давно. У Военега в услужении имеется некий человек, по имени Эразм из Рории (это на севере), причем его никто не видел. Никогда. Это только ничем не доказанная догадка, но думаю, в смерти Бориса Эразм принял активное участие.
Искра промолчала.
– Итак, следуйте за мной, – сказал Семен. – И не звука.
Дверь действительно не так давно открывалась, о чем свидетельствовала полоса смятой травы. Протиснувшись в нее, беглецы заботливо прикрыли ее и поспешили прочь от стен Кремля.
Вокруг была тишина, прерываемая лишь далеким лаем собак. Спутники шли в полной темноте, без факелов, цепью, которую замыкал Тур, а возглавлял, естественно, Семен. Постоянно осматриваясь, останавливаясь и прислушиваясь к звукам, Безбородый вел своих товарищей через густые, замусоренные, одичавшие заросли, еще лет десять назад бывшие Чудесным Садом.
Улица воров представляла собой ряд убогих почерневших от времени одно-, и двухэтажных домов, фасадом выходивших на булыжную мостовую с вывороченными камнями и большими лужами. Кое-где еще висели потрескавшиеся вывески с облупившейся краской – улица воров в свои лучшие годы была богата питейными и увеселительными заведениями. Позади домов находился беспорядочный лес сараев, кривых заборчиков, конюшен и прочих хозяйственных пристроек.
Тишина и мрак, царившие на улице, успокоили беглецов, и после краткой остановки, во время которой мужчины высматривали любое движение, Семен свернул в дебри задних дворов улицы.
После долгих блужданий среди нагромождений различного хлама, брошенных телег, скелетов лошадей, выглядывавших из земли, обломков досок и сгнивших бревен, пожарищ, шмыгающих под ногами крыс и сверкавших бездонными очами кошек, беглецы пришли к погребу, на самой окраине улицы, – прямо за ней чернел редкий лес.
Погреб, насыпь – называйте как хотите – имел одну лишь дверь, и даже не дверь, а заслонку – плотное переплетение плюща, прикрывающего деревянную дверь. Если бы не Семен, никто б не догадался, что этот холмик – чьё-то жилище.
Семен нащупал скрытую в растениях ручку и хитро, условно постучал. Довольно долго никто не отзывался. Наконец послышался шум, возня и дверь приоткрылась.
– Кто? – рявкнул скрипучий дребезжащий голос.
– Отец, – сказал Семен, подавшись вперед. – Это я, Трубадур. Семен я, учитель, вспомни!
Едва Семен договорил, как дверь захлопнулась, словно тот, за дверью, услышал нечто ужасное.
– Ну вот, – пробормотал Чурбак. – Не признал.
– Признал, – улыбнулся Семен. – Сейчас увидите.
И в подтверждение его слов, заслонка откинулась, и взору беглецов предстал горбатый старичок. Он поманил их пальцем и проворно юркнул внутрь.
Жилище старичка находилось глубоко под землей, и в нее вел узкий лаз с крутыми, стершимися ступеньками, с которых чуть было не скатился Тур. Собственно, жилищем ее назвать можно было с большой натяжкой. Скорее это была нора, и Искре сразу же пришло на ум сравнение ее с кроличьей. Просторная комната утопала во мраке, но старичок разжег свечу, обнаружив при этом удивительную ловкость для человека преклонных лет, рыскавшего, будто мышь, в кромешной тьме.
Три стены комнаты-подвала занимали стеллажи со съестными припасами и обилием холодного оружия, среди которых попадались очень даже неплохие образцы. У четвертой стены находился низкий топчан, притулившийся прямо меж двух дверей. В центре стоял стол и три лавки.
Теперь беглецы смогли рассмотреть того, кого Семен назвал учителем. Он был сед, морщинист; лицо покрыто пигментными пятнами; одет серую хламиду до пят, поверх нее меховой жилет. Но главное в нем это глаза – немигающие, широко раскрытые.
Старик был слеп.
– Учитель, – выдохнул Семен и нежно обнял старичка. – Ты еще жив.
– Семен, мальчик мой. – Учитель ощупал дряблой рукой лицо ученика. – Да, это ты. Как давно, как давно…
– Присядем. – Семен заботливо подвел его к столу.
– Не надо цацкаться со мной, как дитёй. Я, как ты видишь, ослеп, состарился, но ловкость рук, – тут старик показал Семену золотой, – не утратил.
Семен засмеялся и выхватил у него золотой и сунул себе за пазуху.
– Я рад. Бодр ты, старина. Я рад.
– Кто это с тобой? Познакомь.
– Друзья, отец. Вот это – Тур. – Семен поочередно подвел учителя к каждому. – Черный Зуб, Буяна, Чубрак, Искра.
У последней старик задержался, приложил ее ладонь к своей щеке.
– Красива, холера! – Старик, глядя на девушку своими неподвижными глазами, осклабился, показав единственный, уродливый зуб. – Красива. И кличка-то какая – Искра. Огонь бабенка, верно? Палец в рот не ложи. Не боись, милая, не укушу. Чую в тебе пламя полыхает не слабое. Эх, где же мои молодые годы! Проходите, подкрепимся, покалякаем, обмозгуем дельце ваше. От кого бежите-то? От новых властей? От етого сукиного сына Воньки-подлеца?
– Так, так. – Учитель постучал пальцем по столу. – Не забыл меня, значить. То, что ты надумал-таки бежать от Воньки – дело хорошее. Плохой он парень. Добра от него не жди. Насчет хода… Туда уже несколько лет никто не совался. Но, думаю, он в порядке. Так что повезло вам, братцы. Отдохнёте…
– Некогда отдыхать, отец, – перебил Семен. – Ты нас снабди всем необходимым и мы сразу же сдёрнем.
– Хорошо, хорошо, не вопрос. Надо, так надо. Важных пташек, значить, прячешь. Хорошо. Ну, пойдемте тогда в подсобку.
– Может быть, – обратилась Искра к Семену, – ты расскажешь нам, куда нас поведешь?
– Все очень просто, – ответил он. – Ход вырыли в незапамятные времена такие же воры, как и мы с учителем. Он идет прямо на восток, и приводит в Болото, – путь неблизкий, полтора два дня пути под землей и до самого сердца Болота. То есть, до болотистой местности, неподалеку от Деодара, Шагры, по-вашему. Там рукой подать до владений курченей. Болото – дикое, гиблое место, безлюдное, труднодоступное.
– Хорошее местечко для тех, кто хочет залечь на дно, – добавил старик.
– Да, – согласился Семен. – Именно поэтому я ждал, когда появлюсь в Воиграде. Уверяю вас, мы исчезнем, и никто нас не найдет. Перезимуем, я те места знаю хорошо, там у меня припрятан домик, в очень и очень укромном месте. А потом… видно будет.
Спустя два часа все были готовы. Учитель щедро снабдил беглецов провизией, оружием, факелами, запасом пакли и смолы, инструкциями. Пустил слезу.
– Живи, мой мальчик, – пожелал он Семену. – Живи. А я тут… не пропаду. Конечно, одинок я. Была пара парней, неплохих, но уж с полгода вестей от них никаких. Только лишь по старинке вот, запасаюсь. И не зря. Помог хоть людям. Идите с богом, ребята, и помните старика Зыряна.
Он отпер правую, от топчана, дверь. Все пожали ему руку, сердечно поблагодарили. Последней шла Искра.