Психиатр, молодая, очень умная и хорошо осведомленная о психоаналитической теории, заявляла, что она никогда не мастурбировала ребенком, ни даже взрослой. Она также выражала сильные сомнения в том, что мастурбация — неизбежный опыт детства. Мысль об аутоэротической активности была для нее такой грязной и унизительной, что прошло два года аналитической работы, прежде чем она позволила себе хотя бы выговорить слово «мастурбация». Хотя у нее не было видимых трудностей в сексуальных отношениях, она страдала от массы соматических проявлений, которые представлялись связанными с состояниями сексуального напряжения и тревоги. (Она никоим образом не была алек-ситимичной или находящейся под властью операторного способа мышления.) Изящная и привлекательная молодая женщина, она переживала свое тело, как бесформенное, огромное и грязное. Когда у нее были месячные, она плакала от огорчения, боясь, что мне будет противно ее присутствие.
На четвертый год анализа она рассказала сон: «Я собирала цветы в саду за домом, где я жила ребенком. Я танцевала от радости, когда неожиданно в дверях дома показался мой кузен Пьер, и я проснулась с криком». Так как кузен Пьер в первый раз показался на психоаналитической сцене, я попросила ее рассказать мне о нем побольше. Она вздохнула и сказала: «Я считала, мне никогда не захочется думать о нем. Он был на много лет старше, и один раз сексуально играл со мной, когда я была маленькой. А потом, когда ему было двадцать один, а мне двенадцать, его убило током в ванной. По крайней мере, так нам сказали».
Поскольку она, казалось, сомневается в таком изложении фактов, я спросила: «А что вы думаете о его смерти?» С огромным трудом она признала, что была уверена в том, что его убило током, потому что он играл в ванной со своим пенисом. Да и вообще, она с детства знала, что он был плохим «сексуальным» мальчиком. Тут она заплакала. Я попросила ее сказать мне, что она чувствует, и она ответила: «Вы хорошо знаете, что мой муж в отъезде уже три недели, и я так боюсь, что вы можете подумать, будто я мастурбировала. Но я клянусь, что это не так... Я уверена, что вы мне не верите!» Я ответила: «Конечно верю — иначе вы были бы мертвы!»
В первый раз за время нашего аналитического путешествия моя пациентка смогла рассмеяться над своими сексуальными страхами и фантазиями, но нам все равно потребовалось несколько месяцев, чтобы реконструировать, что за такими значимыми элементами, как «ток», «собирать цветы» и «танцевать», скрываются долго вытесняемые воспоминания маленькой девочки о спонтанных сексуальных ощущениях и мастурбационных фантазиях. Как и следовало ожидать, вслед за этой фазой анализа любовная жизнь моей пациентки с мужем стала эротически полнее и значительно удовлетворительнее. Однако другой интересный факт, для которого я не могу предложить окончательного теоретического объяснения, состоит в том, что у нее исчезли два соматических
симптома. Много лет она страдала от повторяющихся болей в суставах и приступов бронхиальной астмы. Ни один симптом не вернулся в остальные три года анализа.
Вторая область проблем, специфичных для женской сексуальности — интеграция глубокой гомоэротической привязанности к матери. С самого рождения у детей обоих полов начинается выработка сильной либидинозной и чувственной привязанности к обоим родителям, при том что родители проявляют к ним нежность, чуткость и любовь. На руках у матери любой ребенок запечатлевает самый ранний психический образец (а возможно, и телесный оттиск) предстоящих сексуальных и любовных отношений. Установка отца равно жизненно важна в этой передаче раннего либидинозного вложения. Отсутствующий или незаинтересованный в своем крошечном отпрыске отец, который считает, что мать одна ответственна за благополучие ребенка (или принимает взгляд жены на себя, как на пустое место по отношению к ребенку), подвергает своих детей риску, что они будут выполнять роль, которая вытекает единственно из либидинозных потребностей матери и ее бессознательных проблем. Мать, которая считает своего ребенка собственным нарциссическим продолжением или делает из него объект любви вместо мужа, закладывает, вероятно, основу для конфликтных отношений в будущем. Следует заметить, что мать, воспитывающая детей одна, вовсе не обязательно подвергает их такому риску, если не рассматривает отношения с ними как замену взрослым любовным отношениям.
Если дети, начиная с младенчества, видят, что родители ведут себя, как любящая пара, уважая и сексуально желая друг друга, если они также замечают, что даже ужасные ссоры между родителями не приносят длительного вреда (другими словами, узнают, что агрессия не опасна, когда любовь сильнее ненависти), тогда дети склонны следовать родительской модели в своей взрослой жизни. Девочка захочет идентифицироваться со своей матерью, не только в ее материнстве, но и в ее сексуальных и любовных отношениях, часто мечтая о мужчине (обычно создаваемом по образу отца), который когда-то станет ее любовником, мужем и отцом ее детей.