Ребёнок тут же почувствовал прикосновение родного человека и дал знать об этом, толкнув маленькой пяточкой в его широкую ладонь.
“Всё в порядке, папа, я не боюсь”.
— Никтимена! — позвал он.
И из дальнего угла большой спальни слетела большая белая сова.
Приземлившись рядом с хозяевами, она тут же превратилась в миниатюрную девушку.
Никтимена попала во служение Афины уже очень давно: та её спасла от верной смерти, взяла под своё крыло и со временем научила обращаться в птицу. Эта девчонка одна из самых верных прислужниц Паллады.
— Приведи стражу и вместе с ними уводи госпожу из замка, — дал распоряжение Бог Войны, всё ещё судорожно сжимая ладони супруги.
— Да, Господин. — И тут же исчезла в поисках охранников.
— Ты должна сбежать как можно дальше от Греции, — продолжил Арес, понимая, что у них осталось не больше минуты. — Спрячься где-нибудь в глуши, не смей ни с кем связываться — всё это может быть один сплошной заговор, нам нельзя никому верить.
— Пошли со мной, — еле сдерживая слёзы, промямлила девушка. — Тебе не нужно участвовать в этой бойне.
Сама не верила в то, что говорила.
Он ведь полководец — он не может бросить своих людей один на один с этой чудовищной ратью и сбежать, как последний трус.
— Я найду вас чуть позже…
“Когда заставлю отца захлебнуться собственной кровью”, — не хотел добавлять он.
— Ты погибнешь, — обречённо проскулила в ответ каштановолосая.
Послышался самоуверенный смешок, и на губах мужчины расплылась нахальная улыбка.
— Не говори глупостей. Я буду в порядке.
Он снимает с шеи длинную серебряную цепь, на которой поблёскивает красивый медальон с изображением маленькой совушки, и надевает на шею любимой.
На самом деле, ещё в далёком детстве, это она подарила ему этот медальон.
— Наша вечность ещё не закончена, — клятвенно заверяет он и, не оборачиваясь, уходит в самый эпицентр бойни.
***
— Выпустите меня сейчас же! — Аид не находил себе места.
Шнырял по каменистому полу туда-сюда, нервозно взмахивал руками и громко требовал, чтобы его немедленно отпустили из под стражи.
Что за чертовщина творится?!
— Ваш брат приказал нам охранять Вас здесь, Вы не можете выйти из под нашего надзора, пока его Царственность не прибудет сюда сам, — чётко по слогам отрапортовал стражник.
У Бога Смерти чесались руки, чтобы самолично продырявить его пустую башку тем золотым копьём, которое он любовно держал в руках — дар своим воинам от младшего братца.
Но сейчас он был бессилен.
Сидел в одиночестве в сырой темнице, закованный в древние цепи, с помощью которых однажды он сам и его братья обезоружили когда-то Кроноса и свергли его.
Теперь он был похож на простого человека: слабый до безобразия.
— Что же такого я сделал, что мой дорогой брат решил вдруг заковать меня в кандалы? — едва не брызжа слюной, выплюнул правитель царства Мёртвых.
Но слуги молчали.
Это заставляло Бога злится ещё больше.
— Отвечай, когда с тобой говорит твой Бог!
— Не стоит даже стараться, младший братец, — насмешливо фыркнул откуда-то из темноты знакомый звонкий голос. — Они подчиняются только Зевсу.
— Лахесис? — Удивление Аида было практически безгранично.
Из-за чего даже злость на время отступила.
— Что Вы здесь делаете?
Вместе со средней сестрой послышались смешки уже и от остальной троицы.
— Как и ты, сидим в темнице, чтобы не смочь помешать нашему Верховному Царю творить историю, — пояснила его собеседница.
— Историю?
Ему это всё, ох, как не нравится.
— Историю… — с тяжёлым вздохом согласилась Атропос. — … которую пишут победители, — безэмоционально подытожила она, вероятно, услышав шёпот ветра, который донёс ей плохие известия.
Предназначение не сбылось.
Вселенная будет разгневана.
И ближе к себе поднесла три шёлковые перламутровые нитки, крепко сжимая в собственной ладони.
Зевс дал ей их, чтобы завершить начатое им кровавое безумство.
— Это же… — угадать энергию обоих любимых племянников и их ещё не рождённого первенца, с которым ему клятвенно пообещали давать нянчится: он уже даже составил список развлекательных программ по мрачным подземельям своего Царства, — было проще простого.
Но… для чего оно всё это?
Ответ ему стал очевиден, когда старшая Мойра вытащила из глубокого кармана своей чёрной мантии старые ножницы.
— НЕ смей! — прокричал Аид, но помешать свершиться кощунству не дали всё та же Лахесис и Клото. — Нет… — только и вымолвил всегда холодный, эгоцентричный мужчина.
Единственные люди, к которым он по-настоящему был привязан… Теперь их…
Ох…
Он до боли сжал челюсти, силясь справиться с внезапной, накатившей на него не хуже, чем посланные Посейдоном хитрые воды Атлантического океана, одним мигом захлестнувшие Атлантиду, волной боли, заморозившей старое сердце, и гнилой жаркой злостью на весь этот проклятый несправедливый мир.
Его брат — чудовище, убившее своих же детей ради восхваления собственного непомерно раздутого эго.
Так нельзя.
Каким бы Верховным Божеством он ни был. Каким бы царём не являлся для всех них.
И он обязательно заплатит за свой проступок.
Собственной головой.
***
— НЕТ!!! — разорвал удушающую тишину громкий пронзительный крик.
Зевс, окончательно очистив меч от крови своего главного врага, посмотрел перед собой, заставая довольно жалкую картину:
Его дочь, едва сдерживая рвущие глотку рыдания, зажав рот левой рукой, а правой —прикрывая живот, сотрясалась видимой крупной дрожью.
На мраморном полу, в нескольких метрах от неё, захлёбываясь собственной кровью лежал её единокровный брат.
Супруг.
Любимый человек.
— Зачем? Почему? — только и выдавила из себя она, становясь перед почти-трупом на колени.
Мальчишка из последних сил за что-то её чихвостил и приказывал убираться подальше отсюда.
Неужели ещё не понял?
Для всего этого слишком поздно.
— Я защищаю то, что дорого мне, — только и ответил Громовержец. — Вы пошли против меня, а значит, пошли против всех ваших близких. Вы были угрозой.
— Мы ничего не сделали…
— Тебе так только кажется, — подойдя ближе к Палладе, которая уложив его голову себе на колени, судорожно стирала пот и кровь с лица своего всё-никак-не-собирающегося-подыхать-ублюдка. — Я не могу оставить тебя в живых.
Арес ещё сильнее забился, как в предсмертном припадке, шипя, хрипя, сопя, в конце концов, пока ещё не онемевшей рукой нащупывая меч, и собираясь встать для ещё одного поединка.
Афина не позволила.
Они проиграли. Пора это принять.
Зевс только незадачливо хмыкнул на неразумные действия своего отпрыска, он ведь явно продырявил ему лёгкое, а для верности прошёлся острым длинным клинком ещё и рядом с сердцем, даже доспехи не защитили — он специально заставил Гефеста сковать настолько могучий меч.
Боги, конечно, не умирают так же скоро, как и люди, но и жить с такими ранами больше пяти минут не могут.
Каштановолосая только удивлённо на него посмотрела, взглядом говоря: “Неужели ты поднимешь руку на беременную женщину? На свою любимую дочь? А как же твой внук?”
— Этот ребёнок опасен, — объяснил на её молчаливый и осуждающий взгляд отец. — Ему не место в этом мире.
Опустила глаза в пол, видимо, смекая наконец, что именно произошло.
А шкатулка Пандоры, оказывается, так легко открывалась.
— Хорошо, — поднимая янтарные глаза, полные слёз, которые ручьём стекали по её бледным щекам, на своего родителя, на своего убийцу, прошелестела она одними губами. — Но дай нам минуту… попрощаться.
Громовержец долго не думал.
Он не добрый старичок, но и не кровожадный ублюдок, чтобы поступать так жестоко.
Отошёл от несчастных на несколько шагов, про себя считая секунды.