Куб Портулак летел впереди. Она скользнула под похожий на лягушку нос корабля, затем вынырнула с другой стороны. На половине высоты корпуса, между парой темно-зеленых пластин, виднелся морщинистый шлюз. Ее куб передал опознавательный протокол, и шлюз раскрылся, будто заспанный глаз. Внутри хватало места для двух кубов, и те расстелились, выпустив нас наружу.
Ничто во внешности Лопуха не свидетельствовало о том, что воздух на его корабле чем-то отличается от стандартной кислородно-азотной смеси. И все же я облегченно выдохнул, после того как набрал в грудь воздуха и понял, что им можно дышать. Было бы крайне неприятно возвращаться на остров и переделывать мои легкие, приспосабливая их к ядовитой среде.
— Мне знаком этот тип корабля, — прошептала Портулак. Мы находились в красной, будто простуженная глотка, входной камере.
— Третий Интерцессионный. У меня когда-то был похожий. Если Лопух не слишком многое в нем поменял, вряд ли мне сложно будет тут ориентироваться.
— Корабль знает, что мы здесь?
— Да, конечно. Но с того момента, как мы оказались внутри, он должен воспринимать нас как друзей.
— Что-то вся эта затея вдруг показалась мне не столь превосходной, как десять дней назад.
— Обратно уже не повернуть, Лихнис, Там, на острове, другие видят во сне мою нить и гадают, с чего это вдруг я стала такой ярой искательницей приключений. Не для того я во все это ввязалась, чтобы ты пошел на попятный.
— Ладно, — сказал я, — считай, что ты меня должным образом приободрила.
Несмотря на попытки шутить, я не мог избавиться от ощущения, что наша авантюра приняла куда более серьезный оборот. До этого вечера мы лишь занимались безобидной слежкой, что добавляло пикантности времяпровождению. Теперь же подделали нить и вторглись без спроса на чужой корабль. И то и другое было не меньшим преступлением, чем прочие, совершенные за всю историю Линии Горечавки. Его раскрытие могло означать изгнание из Линии, если не кое-что похуже. Это уже не игра.
Когда мы приблизились к краю камеры, сфинктер в ее конце раскрылся с отвратительным чавкающим звуком, впустив теплый, влажный воздух с едким запахом.
Пригнувшись, мы шагнули через низкий проем в куда более просторное помещение. Как и камера шлюза, оно освещалось случайным образом расположенными световыми узлами, торчавшими из мясистых стен, будто вклинившиеся в древесную кору орехи. В разные стороны уходило полдюжины коридоров, обозначенных символами на каком-то устаревшем языке. Я помедлил, дожидаясь, когда мой мозг извлечет из глубин памяти и прочтет необходимые сведения.
— Этот, похоже, ведет на мостик, — сказал я, когда символы внезапно обрели смысл. — Согласна?
— Да, — кивнула Портулак, едва заметно поколебавшись.
— Что-то не так?
— Может, ты и прав. Может, это все-таки была не самая лучшая идея.
— Почему ты испугалась?
— Слишком все просто, — ответила Портулак.
— Я думал, так и должно быть. Иначе зачем бы нам понадобились все эти сложности с протоколом доступа?
— Знаю, — кивнула она. — Но мне кажется... Я ожидала какого-то препятствия. А теперь меня тревожит, что мы, возможно, идем прямо в ловушку.
— Лопуху нет никакого смысла ставить ловушку, сказал я, хотя и не мог отрицать, что мне точно так же не по себе. — Он не ожидает нашего визита. Вообще не догадывается, что мы за ним следим.
— Давай проверим мостик, — предложила она. — Только побыстрее, ладно? Чем скорее вернемся на остров, тем сильнее я обрадуюсь.
Мы двинулись по коридору, который уходил вверх и несколько раз сворачивал. Все это время мы сверялись с обозначавшими мостик знаками. Вокруг нас дышал и булькал корабль, будто спящее чудовище перепаривало сытный ужин. Биомеханические конструкции были типичными продуктами Третьего Интерцессионного кораблестроения, но я никогда не питал к ним особой любви, предпочитая, чтобы мои машины имели твердую поверхность и определенную форму, как и заведено природой.
Нашего продвижения в сторону мостика ничто, однако, не задержало. Мы оказались в просторном помещении с окном в форме полумесяца в одной из изогнутых стен; окно смотрело через море на остров. Россыпь золотистых огоньков очерчивала темнеющую полоску главной башни. Я подумал о тех, кто спал и видел сны в этой башне, и о лжи, которую мы им скармливали.
Из пола торчали грибовидные консоли высотой по пояс. Портулак переходила от одной к другой, вызывая данные мановением руки.