— Такое ощущение, будто он пытался превзойти меня по уровню скуки.
— Думаю, он солгал, — сказала Портулак. — Мне кажется, нить Лопуха была преднамеренно изменена.
— Кто ее изменил? Сам Лопух?
— Да.
— А зачем ему это? В ней и так не было ничего интересного,
— Полагаю, что суть именно в этом. Думаю, он пытался скрыть нечто произошедшее на самом деле. Использовав скуку как преднамеренный камуфляж.
— Погоди, — произнес я. — С чего ты так уверена, что все было не столь скучно?
— Есть одно противоречие, — ответила Портулак. — Когда закончился прошлый сбор, мы все разлетелись в разные концы галактики. И насколько я помню, никто из нас не делился планами и маршрутами.
— Это в любом случае запрещено, — сказал я.
— Да. И шансы на то, что за это время кто-то из нас наткнется на другого, были крайне малы.
— Но это все-таки случилось?
— Не совсем. Но думаю, с Лопухом точно что-то случилось. Нечто такое, из-за чего он подделал свою нить, чтобы создать ложное алиби.
Я поерзал в кресле. Это было серьезное обвинение, куда серьезнее обычных циничных умозаключений, которыми сопровождалось любое обсуждение с глазу на глаз других шаттерлингов Линии Горечавки.
— С чего ты взяла?
— С того, что воспоминания Лопуха противоречат твоим.
Я знаю, проверяла. Судя по вашим нитям, вы оба должны были находиться в одно время в одной и той же системе.
— В какой системе?
Портулак объяснила. Речь шла о совершенно неприметном месте — всего лишь очередная звезда, заходящая над чужим морем, не более того.
— Я там был, — кивнул я. — Но с Лопухом уж точно не сталкивался. — Я пошарил в памяти, просматривая мнемонические заголовки конкретных событий. — Он даже поблизости не пролетал. За время моего пребывания в окрестностях той планеты не появился ни один межзвездный транспорт. Возможно, корабль Лопуха был замаскирован...
— Вряд ли. Так или иначе, о тебе он тоже не упоминал. Ты маскировал свой корабль?
— Нет.
— Тогда он должен был видеть, как ты прилетал или улетал. Межзвездная среда в тех краях достаточно плотная, релятивистский корабль не может не оставить в ней следа. Будь его нить настоящей, он бы наверняка хоть что-то об этом сказал.
Она была права. Нежданные встречи всегда становились поводом для праздника, как триумф случайности в нечеловечески огромных просторах галактики.
— И что, по-твоему, случилось?
— Полагаю, Лопуху просто не повезло, — сказала Портулак. — Думаю, он выбрал эту планету наугад, не подозревая, что ты на ней побывал как раз в то время, когда, по его утверждению, там был он сам.
— Но его нить была сплетена после моей. Если он собирался солгать...
— Вряд ли он обратил внимание на твой каталог закатов, — сказала Портулак. — Хотя стоит ли его в этом винить?
— С тем же успехом мог лгать я, — заметил я.
— И все же я поставила бы на Лопуха. В любом случае это не единственная проблема с его историей. Есть еще несколько несовпадений, не столь вопиющих, но их вполне хватило, чтобы я занялась поиском аномалий. Тогда я и заметила это противоречие.
Я удивленно воззрился на нее:
— Это и впрямь серьезно.
— Вполне может быть.
— Наверняка. Одно дело — безобидное преувеличение. Даже прямую ложь можно понять. Но зачем заменять правду на нечто куда менее интересное, если тебе нечего скрывать?
— Вот и я так подумала.
— Зачем ему создавать себе алиби, когда он мог столь же легко стереть из своей нити все проблемные воспоминания?
— Рискованно, — сказала Портулак. — Безопаснее заменить систему, где он в самом деле побывал, на другую в том же уголке галактики, так что особого расхождения по времени не возникло бы. Это на случай, если бы кто-нибудь решил глубже покопаться в его нити.
— Однако это никак не помогает нам понять, где он был. Тот же уголок галактики может означать сотни световых лет и тысячи систем.
— Галактика большая, — кивнула Портулак.
Наступило неловкое молчание. Высоко над нами, за слоями бронированного металла, звучал сейсмический стон некоего колосса, который ерзал и вертелся, будто спящий младенец.
— Ты говорила с Лопухом?
— Об этом — нет.
— А с кем-нибудь еще?
— Только с тобой, — ответила Портулак. — Я беспокоюсь, Лихнис. Что, если Лопух в самом деле что-то совершил?
— Преступление?
— Не исключено.
Но представить такое было попросту невозможно. Линия Горечавки не являлась единственной в своем роде. Когда Абигейл разделилась на множество частей, подобным образом поступили и другие. Некоторые из тех Линий со временем вымерли, но большинство сохранилось в той или иной форме. Хотя их обычаи разнились, у большинства Линий имелось нечто похожее на сбор — место, где они заново сплетали воспоминания.