– Уверен, в твоем случае опаздывать модно, – добавил отец. – И ты будешь в два раза моднее, если вернешь серьги на место и опоздаешь еще на минутку.
– Перестань, Эверетт. Что в этом дурного?
Отец сдался и покачал головой – вполне предсказуемо.
– Хорошо, Каролина. Если ты не против, тогда Эрис может пойти в них.
– И снова твой голос в меньшинстве, – подшутила она, обмениваясь с отцом понимающими улыбками.
Он всегда шутил, что в семье он наименее влиятельный человек, один против двух решительных женщин.
– Как и всегда, – засмеялся Эверетт.
– Разве я могу сказать «нет», когда они так шикарно смотрятся на тебе? – Каролина положила руки на плечи Эрис и развернула дочь лицом к громоздкому старинному зеркалу на стене.
Эрис была копией матери, только моложе. Кроме возраста, их отличали незначительные детали, привнесенные хирургическим вмешательством. Весной отец согласился добавить всего пару штрихов: золотистые искорки в глаза и конопушки для шарма. В других изменениях Эрис и не нуждалась. Все досталось ей от природы: полные губы, симпатичный вздернутый носик, лучезарные волосы – целая палитра медных, медовых, рыжеватых, закатных оттенков. Именно буйная грива составляла основное достоинство Эрис, и в то же время все в ней было красиво. О чем она отлично знала.
Девушка нетерпеливо встряхнула головой, серьги качнулись, отражая восхитительную расцветку ее волос и будто бы светясь изнутри.
– Хорошо повеселиться, – пожелала мама.
Эрис встретилась с ней взглядом в зеркале и улыбнулась:
– Спасибо. Обещаю беречь их. – Она допила шампанское и поставила бокал на стол. – Я люблю вас, – сказала Эрис родителям, направляясь к выходу.
На фоне ее волос серьги сверкали, как звезды.
Стоило Эрис приблизиться к остановке, как сразу подошел идущий вниз лифт С-линии. Хороший знак. Может, все дело в том, что ее назвали именем греческой богини, хотя Эрис[2] любила приписывать скрытый смысл даже малейшим случайностям. В прошлом году на окне в ее спальне появилось пятно в форме сердечка. Эрис не сообщила об этом в службу внешней очистки, и оно оставалось там несколько недель, пока его не смыло дождем. Ей нравилось воображать, будто сердце принесло с собой удачу.
Вместе с толпой Эрис вошла в кабину и встала сбоку. Можно было вызвать ховер, но сегодня она опаздывала, а так получалось быстрее. К тому же она обожала эту линию, с ее прозрачными смотровыми панелями. Эрис с восторгом наблюдала, как мимо проносятся этажи, как сменяют друг друга свет и тень на тяжелом металлическом каркасе, отделяющем каждый уровень, как толпы людей, ожидающих местные лифты, сливаются в единое пятно в неразличимом водовороте красок.
Спустя несколько секунд лифт остановился. Эрис протиснулась через бурлящую толпу возле экспресс-станции, промчалась мимо роя свободных ховеров и торговых ботов с лентами новостей, потом свернула на главную авеню. Корд тоже жил на фешенебельной северной стороне Башни, без вида на здания окраины и Новостройки. Но сам этаж был немного больше: Башня сужалась кверху, заканчиваясь апартаментами Эйвери – единственным пентхаусом. Однако даже через шестнадцать этажей уже ощущалась разница. Улицы здесь были такими же широкими, с небольшими газонами и настоящими деревьями, орошаемыми скрытыми опрыскивателями. Солнечные лампы над головой тускнели, подстраиваясь под естественное светило, видимое только из некоторых квартир. А вот генерируемая здесь энергия была несколько другой, более громкой, вибрирующей. Может, виною тому коммерческая зона, расположенная вдоль центральной авеню, – правда, включала она лишь кофейню и примерочную «Брукс бразерс».
Добравшись до улицы Корда, Эрис вошла в затемненный тупик, что вел к крыльцу Андертонов. Больше в этом квартале никто не жил. Взгляд цеплялся за написанный на двери номер 1А, словно кто-то нуждался в напоминании. Эрис не меньше других гадала, почему Корд остался жить здесь после смерти родителей и переезда старшего брата, Брайса. Для одного человека жилье было слишком просторным.
Внутри уже толпились люди, и, несмотря на систему вентиляции, стояла ужасная духота. В обособленной теплице Эрис заметила Макстона Фелда, пытавшегося перепрограммировать систему полива на пивной дождь. Она задержалась в столовой, где над столом парили ховерподставки для игры в воздушный пинг-понг, но темной шевелюры Корда так и не обнаружила. На кухне Эрис увидела лишь незнакомую девушку с забранными в хвост каштановыми волосами и в облегающих джинсах. Кто это может быть? Но едва эта мысль проскользнула в голове Эрис, как девушка собрала посуду и унесла прочь. Значит, Корд обзавелся новой горничной, которая к тому же не носит форму. Эрис не понимала, зачем он нанимает прислугу: так поступали только люди вроде Фуллеров или бабушки Эрис. Остальные покупали на рынке ботов-уборщиков и включали их по мере надобности. Но может, в этом был особый смысл – платить за живую рабочую силу, человеческую.