Вместо того чтобы отправиться в тюрьму, как это случилось с матерью Джаспера годом ранее, он попал в службу защиты детей. Его родители ушли в запой, несколько дней кололись где-то героином и забыли, что у них дома ребенок, которого нужно кормить. После этого он больше никогда с ними не жил. И они не пытались вернуть его. Очевидно, дети мешали пристрастию к наркотикам.
Но район сильно изменился по сравнению с тем, что он помнил. Новые магазины и рестораны вперемешку с некоторыми старыми местами, чистые улицы и просто более позитивная атмосфера. Он обнаружил, что сидит на скамейке перед заколоченным кинотеатром, представляя кассу с висящим на ней плакатом труппы «Да здравствует Да». Очередь у двери. Имя Джаспера в качестве владельца. Что-то, что действительно принадлежит ему.
Боль, поселившаяся внутри, была опасной.
Что он умел, так это мечтать. Ранние годы, проведенные с биологическими родителями и грубыми приемными родителями, наделили его склонностью выстраивать в голове лучшие версии реальности, притворяясь, что все иначе или могло быть иначе. Мечтатель. Вечный мечтатель. То, через что он прошел, должно было сделать его циничным. Выросший впроголодь, он должен был стремиться к постоянной стабильной работе. Но его разум резко свернул в сторону, на другой маршрут, на котором было больше выбоин и обрывов. Он идеализировал. Конечно, он и его девушка могли добиться успеха в Голливуде, хотя вряд ли кому-то это удалось. Конечно, однажды он мог появиться на телевидении. Конечно, их любовь была настоящей и вечной. Конечно, реальность не была реальной и не могла ему помешать.
Он как будто получил пощечину, был поражен в свое самое уязвимое место, когда провалил в Лос-Анджелесе прослушивание и получил отказ. Вернувшись домой, он поклялся, что больше это не повторится. Он не был готов отказаться от своих устремлений, но больше не собирался оставаться витающим в облаках идиотом. Он будет смотреть в оба. Будет методичным. Будет вкалывать.
Мысль о том, что он сможет привлечь инвесторов и заполучить театр, была не из приятных. Это была сказка.
Ему нужно забыть об этом дерьме и сосредоточиться на том, для чего он здесь, на что он способен. Импровизировать на сцене, погружаться в сценки, преподавать уроки за дополнительные деньги, создавать репутацию с нуля.
Но, возможно, некоторые советы Фитца могут помочь. Его труппа могла бы делать больше для того, чтобы быть замеченной, чтобы выступать лучше. Поэтому, покинув театр, он купил видеокамеру и штатив на те небольшие деньги, которые скопились у него на счету, чтобы начать снимать их выступления, как предлагал Фитц. Завтра он собирался начать кампанию в социальных сетях и попытаться привлечь на свои шоу законодателей мод.
Законодателей мод.
Твою мать.
Обычно он высмеивал это выражение. Теперь он намерен использовать его для карьеры. Он был настолько не в себе, что ему следовало купить трубку вместо видеокамеры.
Он попытался стряхнуть охвативший его ужас, поспешил в подсобку бара, которую его импровизационная труппа в шутку называла закулисьем, и толкнул дверь. Остальные члены «Да здравствует Да» уже были там, шесть человек, втиснувшиеся в пространство, которое едва могло вместить четверых. Когда Джаспер вошел, все посмотрели в его сторону.
Лия уставилась на него темными глазами, а Моник вместо приветствия продемонстрировала средний палец, и он поднял, защищаясь, ладонь.
– Я знаю, знаю, – сказал он. – Извиняюсь.
– И вот он вкатывается, – бросила Даника, втирая какое-то средство для волос в свою белокурую стрижку пикси. – Всегда достаточно поздно, чтобы заставить нас поволноваться, но не настолько поздно, чтобы оправдать его убийство.
– Говори за себя, – сказал Черч, вытирая полотенцем лысину. – Я уже способен на убийство. Аж вспотел от волнения.
Джаспер закатил глаза. Вид друзей никогда не переставал наполнять его странным чувством семейной привязанности. Он чертовски скучал по ним в Лос-Анджелесе, но не ожидал, что они обрадуются его возвращению. Из-за него они потеряли концерты в Театре комедии Лагниаппе. Они должны были его ненавидеть. Вместо этого они простили его и пустили обратно. Конечно, это не означало, что они постоянно не тыкали его в то, что он их бросил.
– Черч, не вини меня за свои гиперактивные железы, – поддел Джаспер, бросая рюкзак на бочонок в углу и ставя на пол сумку с оборудованием для камеры. Бок пульсировал, и он прижал к нему руку, пытаясь отдышаться. – Ты и от прохладного ветерка потеешь.