Фальшивая громогласность военной политики обнаружилась еще сильнее, когда в 1525 году кардинал начал изучать возможности коалиции с Францией против давнего союзника — Испании. Карл сосредоточил в своих руках достаточную власть, чтобы теперь представлять собой угрозу. Соглашение «о вечном мире» было заключено с Францией тем же летом, всего лишь через полгода после того, как кардинал предложил начать против нее великую войну. Карл V потребовал аннулирования своей помолвки с юной принцессой Марией. Все сошло на нет. Все нужно было начинать заново.
Помимо военных дел Генрих предавался делам сердечным. Он был, по его словам, «поражен стрелой амура». В 1526 году на воду спустили новый корабль, названный «Анна Болейн». Весной того же года королевские ювелиры изготовили для него четыре броши для подарка некой леди. Одна из них представляла собой богиню Венеру, а другая изображала девушку и сердце; на третьей мужчина преклонял голову на колени женщины, а на четвертой красовалась та же женщина с короной на голове. Окружающие отмечали, что в тот период монарх был более темпераментным и энергичным, чем обычно. Новообретенная дружба с Францией стала предлогом к бесчисленному количеству пиршеств, званых обедов, рыцарских турниров и зрелищ. Летом 1526 года Генрих со всей страстью и неистовством предавался охоте. Он жаждал выигрыша.
Он начал писать Анне Болейн письма на французском — языке куртуазных ухаживаний. Один из историков, живших в XVIII веке, так отозвался об этих письмах: «Весьма дурно написаны, почерк едва разберешь, а французский кажется безграмотным». Тем не менее они выполнили свою задачу. Первое было вручено вместе с оленем, подстреленным королем накануне, а немного спустя последовало и второе, где он благодарил возлюбленную: «…сердечно за то, что изволишь изредка вспоминать обо мне». Это послание не назовешь традиционным письмом короля своей даме сердца.
В следующем письме Генрих признался, что сбит с толку ее чувствами: «Умоляю тебя всем сердцем, поведай мне, не тая, все свои сокровенные мысли о любви нашей». Затем он обещал, что она будет «единственной возлюбленной моею, и я вычеркну из мыслей и сердца всех других, кроме тебя, чтобы лишь тебе одной служить». Однако Анна Болейн уже уехала в родовое поместье Хивер в графстве Кент и отказывалась возвращаться ко двору. «Мне ничего не остается, как сетовать на свою горестную судьбу, — писал он ей, — усмиряя мало-помалу мое неистовое безрассудство». Несомненно, Генрих испытывал к ней всепоглощающую страсть, а она, в свою очередь, делала все возможное, чтобы удержать его привязанность, не охлаждая чувств. Задача эта давалась непросто и, должно быть, чуть не довела ее до нервного истощения.
В другом письме Генрих убеждал возлюбленную, что «ничего на свете так не желает, как встречи с тобой; ведь нет в мире радости большей, чем быть рядом с той, кого горячо любишь». Как же мягко отказать великому и могущественному королю? Анна отправила ему бриллиант, украшенный изображением леди на своем корабле. Девушку бросало из стороны в сторону на бурных волнах, однако бриллиант символизировал непоколебимое и твердое сердце.
Екатерина оказалась отодвинута на задний план. После соглашения с Францией отпала необходимость снискивать расположение ее племянника Карла V. Когда трое из ее испанских фрейлин пожаловались на то, что Генри Фицрою, незаконнорожденному сыну Генриха, был дарован титул герцога, их удалили от двора. Уолси вскрывал и прочитывал письма Екатерины. Кардинал или сам король тайком приставили к ее свите шпионов. Уолси настоял, что его присутствие необходимо при любой аудиенции между королевой и делегатами Карла. Неудовольствие Генриха, впрочем, не распространялось на дочь, которой, возможно, еще предстояло стать королевой Англии. У Марии был теперь свой двор с более чем тремястами слугами; за обедом она могла выбирать из тридцати пяти разных блюд. Она занималась охотой, в том числе соколиной, играла в карты и кости.
Конечно, всегда существовала возможность родить сына. Справедливо предполагать, что поначалу Генрих намеревался сделать Анну своей любовницей, однако после первых порывов безрассудной страсти решил, что она должна стать его женой. Анна Болейн в качестве невесты могла обеспечить будущее королевской династии. Без сына же, как Генрих утверждал чуть позже, королевство бы объяли «смута и злосчастья». Его сомнения по поводу союза с Екатериной Арагонской были, безусловно, истинными. Им не руководила одна лишь слепая страсть к Анне Болейн. Если он женился на Екатерине вопреки запрету вступать в связь с вдовой брата своего, как гласит Книга Левит, то, возможно, он действительно накликал на себя проклятие. Теперь его долгом было добиться признания первоначального разрешения на брак недействительным, чтобы он мог впервые заключить брак по всем правилам. Папа римский не мог да и не должен был пренебрегать богоданным законом, установленным в самой Библии. Совесть короля была серьезным вопросом; Генрих использует это слово во многих из своих писем как способ самооправдания перед Богом. Однажды он заявил, что совесть есть «высший и наиглавнейший суд, мерило воздаяния и справедливости». Он знал, что был прав.