Король изъявил свою волю в один из зимних дней в Бейнардском замке, и Уолси преклонил перед ним колено. Однако прелат уже и без того успел обрести могущество. Осенью 1515 года, по настоятельному требованию короля, папа Лев X торжественно возложил на голову Уолси красную кардинальскую шапку. С этого времени он стал носить алые одежды. Впрочем, прежде всего он был кардиналом короля, нежели кардиналом папы, и это лишь способствовало укреплению королевского превосходства. В конце того же года Генрих назначил Уолси новым лорд-канцлером, ведущим министром государства и держателем большой государственной печати. Он занимал господствующее положение в Королевском совете. Любая корреспонденция, предназначенная для местных судей или послов, теперь проходила через его руки. Ни один законодательный акт не мог быть сформулирован без его активного участия. Ни одно назначение на высшую должность не обходилось без его вмешательства. «Объяви я о своем решении сложить полномочия, — сказал он, — уверен, что ни король, ни его титулованные приближенные не дали бы на то своего согласия».
В решении государственных и международных вопросов ему была необходима изрядная тонкость ума и изворотливость. Смерть испанского короля Фердинанда в феврале 1516 года и восхождение на престол его шестнадцатилетнего внука Карла поднимали деликатные проблемы соотношения сил и влияния. Собственные титулы Карла свидетельствуют о сложности и запутанности континентальной политики. С 1506 года он являлся номинальным правителем Бургундии, спустя десять лет был коронован королем Испании, Карлом I; три года спустя он стал императором Священной Римской империи, приняв имя Карла V. Его земли в Центральной и Южной Европе составляли наследие династии Габсбургов, которому суждено было стать главным предметом внешнеполитических интересов Англии на протяжении следующей сотни лет.
О своих притязаниях на престолонаследие заявлял и другой молодой монарх. Франциск I взошел на трон Франции в 1515 году в возрасте двадцати лет, и в течение девяти месяцев он во главе армии осуществил переход на север Италии, где овладел Миланом. Это был подвиг, о котором Генрих мог лишь мечтать.
В первомайский праздник 1515 года Генрих поинтересовался о Франциске у венецианского посла. «Расскажи-ка мне, — потребовал он, — король Франции, каков он? Столь же высок, как я?» Разница в росте была невелика. «Тучен ли он?» Нет, отнюдь. «А какие у него ноги?» Худые, или «сухопарые». В этот момент король Англии приподнял подол своего дублета и положил руку на бедро. «Вот, посмотри. И голени у меня столь же добротные». Позже он заявил, что Франциск — француз, поэтому ему нельзя доверять.
Вплоть до самой смерти Генриха эти молодые монархи боролись за влияние или, по крайней мере, за временное превосходство, и международная история того времени состояла из их маневров и контрманевров. Заключались конвенции и тайные соглашения, происходили вооруженные стычки и войны, вторжения и осады. Европа превратилась для них в площадку для игр. При дворе каждого из них охота, рыцарские поединки и турниры стали олицетворением власти. Но когда три молодых человека затевают борьбу, в результате почти неминуемо проливается чья-то кровь.
Появление на арене трех могущественных суверенов изменило равновесие сил во всей Европе и, в частности, неизбежно привело к определенному снижению авторитета папы римского. Власть королей считалась наивысшей, господствующей над церковью и знатью. Между Карлом и Франциском постоянно возникали разногласия, поскольку территории их государств граничили друг с другом, и задачей Генриха было извлечь максимальную пользу из их соперничества. Впрочем, монархи далеко не всегда прибегали к открытым вооруженным действиям, пытаясь воспользоваться преимуществами более сподручных помолвок и династических браков. Рождение дочери 18 февраля 1516 года предоставило Генриху козырь в великой монаршей игре. И все же принцесса Мария стала для отца большим разочарованием: он надеялся и молился о сыне и наследнике, однако скрыл свое огорчение. «Мы оба молоды, — сказал он, — если в этот раз суждено было появиться на свет девочке, то с помощью Божьей родятся и сыновья». Но он ошибался.