Балкан вскочил с места.
— Я из Туркменистана, товарищ генерал. — Садись, сынок!
Затем он повернулся в сторону сидящего в одном ряду с ним круглолицего, с густым ёжиком волос на голове командира полка подполковника Турдыева, кивнул ему головой, говоря: “Тебя я тоже знаю”, после чего вернулся к своей прежней мысли:
— Да, мы вместе со всем советским народом победили фашистов. А ведь это был сильный враг, которого одним-двумя народами было не одолеть. Победить его без Кавказа, Средней Азии, Сибири было бы невозможно. А сколько у трат понес сам немецкий народ! Народ как мать, если у нее достойные дети, она гордится ими, когда же дети бесноваты, они приносят одни несчастья.
Помню строки, вычитанные в одной мудрой книге: “Не задевай, а коль заденешь, будешь сам задет!”. Думаю, что Гитлер читать-то читал эту книгу, но если бы он был способен внимать мудрым советам, разве стал бы он Гитлером?
Когда машина ехала обратно той же дорогой, что и утром, капитан Астахов сказал, что если он с кем-нибудь не поделится этой радостной новостью, она разорвет его.
Состояние самого Балкана было ничуть не лучше, чем у Астахова. Он тоже вспоминал одну древнюю легенду, в которой рассказывалось о том, как трудно хранить тайны. Увидев, что у Искандера Зулькарнайна растут рога, человек очень мучался, пытаясь сохранить эту страшную тайну. В конце концов он спустился в колодец и там, где его никто не мог услышать, прокричал в дудку: “Эй, люди, Зулькарнайн рогат!” и только так освободился от мучавшего его груза.
По пути друзья сделали остановку, на ходу перекусили, а потом всю остальную дорогу горланили песни. Астахов пел песни на русском, украинском языках, а Балкан распевал те туркменские песни, которые были ему известны. Они и сами не заметили, что стали похожими на того парня, который колодцу поведал большую тайну.
Танкисты дольше положенного простояли на месте своей нынешней дислокации. Хотя Берлин уже давно взят, а украшенные цветами нарядные победные составы вернулись домой. Вскоре после празднования Победы среди воинов распространился слух: “Нас теперь отправят освобождать Китай, в Японию пошлют”. Однако эти разговоры так и повисли в воздухе. Воины полностью выполнили поставленное перед ними здесь задание, и не осталось силы, которая бы могла ворваться в Берлин впереди советских войск и отнять у них победу, завоеванную Советским Союзом. Теперь и союзники — американцы и англичане, подбрасывая шапки в небо, встречались с советскими воинами на Эльбе да на Одере, обнимались и вместе с ними радовались Великой Победе. Поэтому воины считали, что им здесь больше нечего делать, и задумывались над тем, как бы верну ться на Родину, домой.
Но были среди воинов и те, которые привыкли к здешней мирной жизни, с каждым днем становящейся все лучше и лучше, и которым не очень-то и хотелось трогаться с места. Да и местное население привыкло к своей жизни рядом с советскими воинами. Страх и ненависть первых дней постепенно сменились доверием, спокойствием, дружбой. Некоторые из жителей и вовсе хотели бы, чтобы советские танкисты навсегда остались в городке, чтобы их всегда окружали красивые и дружелюбные парни.
В их числе была и Берта, она любила Балкана той страстной женской любовью, которая с каждым днем становилась сильнее и все больше сближала их. Когда он был рядом, она радовалась его присутствию, когда же он отсутствовал, скучала по нему, беспокоилась и с нетерпением ждала его прихода. Появление Балкана вызывало у нее неподдельную радость, она радовалась так, как могут радоваться только дети, получившие свою любимую игрушку.
Внешне близость Балкана и Берты походила на ставшие здесь привычными отношения воинов с фрау-фройляйнами, но вместе с тем она отличалась все возрастающим взаимопритяжением обеих сторон, постоянством чувств.
Воины батальона воспринимали Берту невестой Балкана, поэтому поставили на довольствие и дом, в котором они жили. За это семья, познавшая голод и лишения военных лет, была очень благодарна Балкану. С тех пор, как ним стал поступать командирский паек, благосостояние семьи значительно улучшилось. Старухи были искренне признательны Балкану, который сошелся с их племянницей и внучкой, теперь они, как это было прежде, не были напряжены, словно натяну тая тетива лука, напротив, улыбались ему как близкому родственнику и всячески привечали.
Балкан никогда не приходил в строго определенное время, поэтому ему выдали один из ключей от наружной двери, чтобы он мог приходить и уходить в любое время. Если он задерживался, то открывал дверь своим ключом и сразу же проходил в отведенную им комнату. И некоторое время оттуда доносились негромкие голоса сонной Берты, снимающего верхнюю одежду Балкана. Они говорили полушепотом, чтобы не разбудить домашних.