Временами кажется, что небольшие волны, спокойно набегающие и облизывающие берег, выскакивают из-под сверкнувшего на солнце широкого подола платья задремавшей гелин, на которую сейчас похоже море; приближаясь к берегу, волны немного растягивались в обе стороны и напоминали рыбачью сеть, в такие мгновения казалось, что в этой сети, подставляя солнцу свои золотые чешуйки, весело прыгают рыбки.
Старик издалека увидел огромные черно-коричневые камни, когда-то очень давно завезенные невесть откуда для укрепления берега и брошенные здесь. Сейчас они были похожи на одетых в траур женщин, пришедших сюда оплакивать унесенных морем близких – сыновей и возлюбленных… Он представил, как они били кулаками землю и громко рыдали, не в силах превозмочь свое горе.
Каждый раз, бывая на поминках по утонувшим, старик думал о том, как нелегко дается людям морской хлеб, что море за свои дары требует от людей не только тяжелого труда, терпения, неутомимости и находчивости, но порой и самого дорогого, что есть у человека, – его драгоценную жизнь.
Только живущие возле этого моря были уверены в том, что ”У моряка не бывает одной могилы”. Они говорили: “У моряка две могилы, одна в окрестностях его села, а другая – объятья моря”.
Вот уже много лет старик в своем воображении рисовал кладбище на дне моря, в одной из могил которого лежит и его Берта. Каждый раз, когда он вспоминал об этом и представлял это место, его Берта дымкой выкуривалась из своего могильного холмика и поднималась вверх, на ней всегда было все то же просторное свадебное платье, причем, она была как живая, такая же радостная и взволнованная, как при первой встрече.
Поначалу старик очень радовался, что увез Берту из ее страны, радовался тому, что у него все так хорошо получилось, но с тех пор, как ее поглотило ненасытное море, он не переставал жалеть о том, что сделал. “Если бы я не увез ее оттуда, моя Берта и сейчас была бы жива”,– думал он. И тут же ему приходила другая мысль: “Ведь есть же люди, которые именно так и поступили”. Он вспоминал знакомого из Теджена, с которым лет десять-пятнадцать назад встретился в Ашхабаде, когда чествовали ветеранов войны, и который так же, как и он, женился в Германии на немецкой девушке.
Два старика, случайно встретившиеся в тот раз, вспоминали Германию, своих любимых, просидев всю ночь, они вдоволь наговорились, отвели души.
Смуглый полноватый старик из Теджена рассказал, что во время войны он женился на немецкой девушке, что у них родилось трое детей, они назвали их туркменскими именами Арслан, Абадан, Гурт, они любили и гордились своими детьми, что жена его была великой труженицей и очень хорошо за ним ухаживала. Но через шесть лет, когда ему пришла пора возвращаться на Родину, жена умоляла его остаться, но он очень тосковал по родным местам, поэтому уехал. Когда они прощались, жена положила ему в вещмешок все необходимое, начиная от нижнего белья и кончая штанами, рубахами, носками, причем, по нескольку пар, чтобы не на один год хватило. И вот теперь он очень скучает по жене и детям.
В те дни, когда он так нелепо потерял Берту, слушая рассказы о случившемся, Балкан никак не хотел в это верить. Что-то в его душе вызывало сомнения, и все же у него не было никаких оснований винить в происшедшем кого бы то ни было. Поэтому каждый раз, в мыслях своих встречаясь с Бертой, он задавал ей все те же оставшиеся безответными вопросы. Вот и сейчас Берта была рядом с ним:
– Берта, родная моя! Скажи мне, что все это значит?
– Что же делать, если так случилось? – Когда Берта начинала говорить, он всякий раз слышал звук ее такого родного для него голоса.
– Не-ет… но что-то же все-таки случилось? Или я тебя чем-то обидел? Может, мама или гелнедже что-то не то тебе сказали?.. Ну скажи же мне, что произошло?
– Наверно, Балкан, это судьба, видать, она давно задумала разлучить нас с тобой…
– Все равно, ты не должна была так поступать, Берта моя родная… Наш сын Эльман джан вон в какого уважаемого человека вырос… А-а, я ведь и раньше не раз говорил тебе об этом… Есть у тебя внуки, а внучка и вовсе на тебя похожа… Теперь у нас с тобой есть и четверо правнуков, ласковых и нежных, таких сладких… Я-то радуюсь им, стал счастливым дедом, а вот ты, ты…
Всякий раз, прежде чем их беседа заканчивалась, к горлу старика подступал ком, а глаза застилала тонкая пелена слез. В такие минуты, не желая видеть своего любимого слабым, Берта исчезала так же неожиданно, как и появлялась. Старик еще некоторое время ждал, ему казалось, что Берта, с которой он только что беседовал по душам, появится вновь.
Старые кости деда давно уже устали, и потом, вот уже много времени он не уходил так далеко от дома, не было случая, чтобы он отсутствовал целый день. Помимо усталости, лицо его отражало какую-то озабоченность, он был похож на коня, в мучительных раздумьях перебирающего ногами возле неприступной крепости, в поисках удобного места, чтобы войти в нее.