За серой пеленой тумана спряталось солнце. Небо вдруг нахмурилось, стало темным и угрюмым. Откуда-то набежал ветерок, и в воздухе заплясали большие снежинки. Вовка завязал на подбородке тесемки шапки и испуганно огляделся.
Ветер крепчал. Снежные змейки заметались по степи. Начинался буран. Вовка, торопливо перебирая палками, заспешил к селу. Но ветер изменил направление, подул навстречу. Липкий снег застилал глаза, прилипал ко лбу, подбородку. Идти стало трудно. Ветер спирал дыхание, рвал полы легкой шубенки. И Вовка не выдержал. Повернувшись спиной к ветру, он побрел по степи, надеясь только на то, что случайно наткнется на какую-нибудь ферму или кошару.
Короткий зимний день быстро таял. Хоть солнце еще и не село, но казалось, что уже наступают сумерки. В двух метрах не видно было дороги: такой густой падал снег. Вовка прикрыл одной рукой глаза и, еле передвигая ноги, упрямо шел вперед.
Через час он до того устал, что ему захотелось посидеть на снегу, чтобы хоть немного отдохнуть. Но Вовка знал по рассказам матери, что обессиленный человек не должен останавливаться во время бурана. Он может уснуть на снегу и замерзнуть. И Вовка шел. Он часто спотыкался, падал, но настойчиво все время поднимался и двигал лыжи дальше.
Когда наступила ночь, силы Вовку оставили совсем. Он уже ни о чем не думал, ему стало все безразлично. Он еще переступал, как автомат, ногами, но они уже переставали его слушаться, а потом подкосились, и Вовка лег на снег.
Очнулся Вовка в своей комнате, в кровати. Это было через день после приключения с ним. На спинке кровати сидел Воронок. Вовка слабо улыбнулся и сказал:
— Буду я, Воронок, хорошо учиться. Вот посмотришь.
Вошла мама. Она положила одну руку Вовке на лоб, а другой — пощупала у него пульс.
— Теперь все хорошо, — сказала она и улыбнулась.
А у Вовки из глаз ручьем побежали слезы.
— Тебя в степи случайно нашли чабаны, — сказала мама. — Они овец искали.
И Вовка заплакал еще сильнее.
— Да перестань ты, — сказала мама. — Ты же не девочка.
— Я не буду больше относить Воронка в степь, — сквозь слезы проговорил Вовка.
ВСТРЕЧА НА ОХОТЕ
Я шел па охоту в займище впервые, поэтому наша удача всецело зависела от Валерия Николаевича. Он был старый охотник, опытный следопыт. В Отечественную воину командовал полковой разведкой и не раз сам хаживал в трудные походы за «языком».
Под ногами шуршали опавшие листья, сухая трава. Темнота леса то расступалась, выпуская нас на поляну, то снова густела, заставляя идти на ощупь. Деревья стояли безмолвные; лишь изредка с легким треском падали желуди, гулко ударяясь о землю.
Неожиданно начался спуск в неглубокий ерик, и когда мы выбрались на противоположную сторону, перед нами открылся плес большого озера.
— Вот и Обильное, — проговорил Валерий Николаевич.
На востоке начал светлеть край неба. От озера поднимался легкий туман и чуть заметной белесой полосой наплывал на берег. Где-то в лесу злобно захохотал филин, ночной хозяин займища. Он недоволен наступлением дня и забивается сейчас в самую гущу деревьев. Рассвет сделает его слепым, беспомощным.
Минут через десять мы пришли на узкую косу, заросшую бурьяном, а у воды — невысоким чаканом. Я наломал веток, устроил сидку, а Валерий Николаевич спрятался в камышах.
Со свистом, разрезая воздух крыльями, пролетела стая уток. Вскинув ружье, я прицелился в первую птицу и нажал спусковой крючок. В предутренней тишине громко прозвучал выстрел. От стайки комочком отделилась утка и, перевертываясь в воздухе, упала на землю.
Небо у горизонта стало совсем алым. Солнце еще не взошло. В глубине озера плыли редкие облака, а ближе к берегу — отражалась заря. С невысокого бугорка склонила к воде свои ветви ива, словно нарочно загородив дорогу торопыге-осине, уже одетой в багряный цвет осени. Зашумела осина своими листьями, быстро, быстро закрутились они; ветерок срывал листья, бросал желтыми пятнами на темную воду.
Из-за леса, как апельсиновая долька, выглянуло солнце. Его лучи заиграли на стволах деревьев и словно облили желтым цветом траву.
Все вокруг ожило — где-то в камышах с надрывом крякнула утка, защебетала пеночка, застучал по стволу, клювом работяга-дятел. Точно сильный порыв ветра, с шумом промчалась стая скворцов, и когда они скрылись за деревьями, в звонком утреннем воздухе послышался трубный крик журавлей. Они летели высоко, небольшим уголком, все время забирая влево, на юг.
Неожиданно из-за леса вынырнула пара уток и, резко снизившись, села в конце озера. От берега отделился дымок, затем донесся выстрел.